Полковник артеменко иван тимофеевич мемуары. Капитуляция войск квантунской армии японии. Биография и военная карьера

Когда глубокой ночью начальника отдела оперативного управления Забайкальского фронта полковника Артеменко срочно вызвали к командующему фронтом, он и представить себе не мог, какое необычное и опасное задание предстоит ему выполнить.

Военный совет, - сказал Маршал Советского союза Малиновский, - назначает вас особоуполномоченным фронта для вручения ультимативных требований лично главнокомандующему Квантунской армией генералу Ямаде…

В соответствии с решением Ялтинской конференции Советский Союз через три месяца после капитуляции фашистской Германии приступил к выполнению своих союзнических обязательств по разгрому вооруженных сил милитаристской Японии, которые были развернуты на границей с СССР. На протяжении всей второй мировой войны они угрожали Советскому Приморью, Забайкалью и Монгольской Народной Республике. Вступление СССР в войну против империалистической Японии являлось справедливым актом в защиту интересов Советского Союза и всех стран, которым угрожали японские империалисты.

В ночь на 9 августа 1945 года войска трех фронтов - Забайкальского, I и II Дальневосточных под руководством главного командования советский войск на Дальнем Востоке (Маршал Советского Союза А.М. Василевский) устремились на территорию противника. Японское командование так и не смогло организовать стойкого сопротивления ни на одном из направлений. Наши войска за шесть дней продвинулись на 250-400 километров.

Тогда командование Квантунской армии пошло на разные ухищрения, только бы оттянуть время и избежать полного разгрома.

Квантунская армия - понятие чисто символическое. На самом деле это было очень крупное стратегическое объединение, включавшее войска нескольких фронтов и армий. И хотя вскоре генерал Ямада выбросил, как говорят, белый флаг и уведомил маршала Василевского о своем согласии на переговоры о капитуляции и о том, что он отдал своим войскам приказ немедленно прекратить военные действия (два вымпела с такими уведомлениями были сброшены с японского самолета в расположение наших войск), однако ан практике эти заявления и распоряжения были по-прежнему декларативными и двуликими. Позже стало известно, что в Чанчунь, к генералу Ямаде, прибыл личный представитель императора Хирохито, принц, полковник Токэда с директивой, в которой капитуляция запрещалась.

Вот тогда-то и была разработана смелая операция по пленению генерала Ямады. Начальник отдела оперативного управления получил текст ультиматума и такое удостоверение:

«Предъявитель сего полковник Артеменко командируется в качестве моего уполномоченного в город Чанчунь для принятия капитулировавших японских и маньчжурских частей Чанчунского гарнизона и войск, расположенных в прилегающих к Чанчунь районах. Все указания моего уполномоченного полковника Артеменко военным и гражданским властям в районе Чанчунь являются обязательными и подлежат безоговорочному выполнению. С полковником Артеменко следует пять офицеров и шесть рядовых Красной Армии. Настоящее своей подписью удостоверяю.

Командующий войсками Забайкальского фронта, Маршал Советского Союза Р. Малиновский».

Так полковник Артеменко, прошедший войну с фашистской Германией с первого до последнего дня, стал советским парламентером.

Задание было опасным, и все это хорошо понимали. Не раз вражеская пуля обрывала жизнь советский парламентеров. Не было никакой уверенности в том, что это не случится и теперь. Тем более что действовать предстояло далеко за линией фронта. Но Иван Тимофеевич хорошо знал и другое. От успешного выполнения задания зависят судьбы сотен и тысяч наших бойцов.

О важности миссии уже говорил тот факт, что провожать Артеменко приехали маршал Малиновский, начальник штаба генерал Захаров, член Военного совета генерал Ткаченко, маршал авиации Худяков.

Утром 18 августа военно-транспортный самолет в сопровождении эскадрильи истребителей «ЯК-9» стартовал с прифронтового аэродрома. На борту находилась парламентерская группа полковника Артеменко. Все - бывшие фронтовики: майор Моисеенко, капитаны Титаренко, Беззубый, Барякин, старшина Никонов, рядовые Габданкер, Баскаков, Буряк, Кракотец, Сухаренко и Цыганов. Истребители прикрытия возглавлял командир эскадрильи старший лейтенант Нещерет.

Участники парламентерской группы (слева направо):
стоят - старшие сержанты А. Потабаев и В. Баскаков
сидят - старшина И.И. Никонов и капитан И.Т. Беззубый

Перевалили острые зубчатые вершины Большого Хингана и приземлились на аэродроме Тунляо, несколько дней назад отбитом у японцев. Пока дозаправляли самолеты, полковник Артеменко и командующий 6-й гвардейской армией генерал-полковник Кравченко согласовали в деталях все вопросы, связанные с посадкой в Чанчуне, вызовом бомбардировщиков и десанта на случай осложнений.

И снова - воздух. Только внизу уже не наши, а японские войска. И так - 300 с лишним километров. Когда пролетали над Сыпингаем, в небе появились японские истребители. Завязался бой.

В тот самый момент, когда в резиденции штаба Квантунской армии шло какое-то совещание, на котором докладывал командующий генерал Ямада, стекла задребезжали от рева авиационных моторов. В зал, резко распахнув дверь, вбежал племянник генерала Ямады.

Над городом советские самолеты! - закричал он. Они атакуют аэродром!

Наши истребители блокировали с воздуха авиабазу Чанчунского военного гарнизона. Под их прикрытием транспортный самолет с парламентерами и два истребителя пошли на посадку. Едва самолеты остановились, как под их плоскостями залегли наши солдаты с пулеметом и автоматами. По радио сообщили в свой штаб о приземлении.

Когда к самолету направилась большая группа японских офицеров, Артеменко в сопровождении переводчика капитана Титаренко спокойно спустился по трапу и пошел навстречу.

Полковник Хатиро, начальник разведки Квантунской армии, - представился один из офицеров и, не скрывая растерянности, спросил: - Кто вы? И что это значит?

Выслушав перевод, Иван Тимофеевич ответил:

Полковник Артеменко, советский парламентер и особоуполномоченный Забайкальского фронта. Прошу немедленно обеспечить мне проезд по городу в штаб генерала Ямады.

В воздухе по-прежнему барражировали наши истребители. Пока в группе японских офицеров царило замешательство - кто-то куда-то побежал звонить и согласовывать, начальник отдела оперативного управления оценивал обстановку. Момент для высадки десанта был самый подходящий: японские самолеты под прицелом пушек советских истребителей! И Артеменко незаметно подал условный знак радисту: «Вызывайте десант!»

Тем временем из транспортного самолета солдаты спокойно выкатили военный «виллис с красным шелковым флажком на радиаторе. При виде его Хатиро неожиданно произнес на чистейшем русском языке:

Генерал Ямада вас ожидает. Только прошу вас, господин полковник, сесть в мою машину. Идет война, в городе полно наших войск. Все может случиться…

Поэтому мы и поедем вместе с вами в моей машине, - сказал Артеменко. - Чтобы ничего, как вы говорите, не случилось.

В резиденции Квантунской армии парламентеров встретил полковник генерального императорского штаба принц Токэда, пригласил следовать за ним. Сумрачными коридорами они прошли в кабинет командующего.

Генерал барон Отодзо Ямада, маленький худой старик лет семидесяти, с реденькими усиками и коротко подстриженными волосами, пытался сопротивляться. Но было поздно. Когда над городом пошли эскадрилья за эскадрильей, а на аэродром высадился наш десант во главе с Героем Советского Союза П.Н. Авраменко, самураи сочли благоразумным сложить оружие.

Отодзо Ямада вручил Артеменко свой золоченый «меч духа» и из своего кабинета передал по радио приказ о полной и безоговорочной капитуляции.

Два часа спустя над резиденцией штаба Квантунской армии развевался уже не японский, а наш красный флаг. У входа в штаб стояли не самураи с мечами, а наши солдаты с автоматами…

После подписания капитуляции. Второй слева - полковник И.Т. Артеменко

Позднее, когда уникальнейшая военная операция была успешно завершена и наместник японского императора в Маньчжурии генерал барон Ямада был бесславно пленен вместе со всем штабом Квантунской армии в своей сверхохраняемой резиденции в глубоком тылу, о подвиге советского парламентера сообщили все газеты мира. А маршал Малиновский от имени Советского правительства вручил отважному офицеру высокую полководческую награду - орден Кутузова.

… И вот снова август, но только 1983 года. Журналистская удача привела меня в уютную квартиру по улице Данилевского, что в самом центре Харькова. Мой собеседник - немолодой уже человек, с хорошей армейской выправкой. Даже с большой натяжкой назвать его стариком. Это и есть полковник в отставке И.Т. Артеменко.

Наша беседа длится уже несколько часов. К рассказанному вроде бы и добавить уже нечего. Скажу только что коммунист Артеменко и в свои 73 года отставным полковником считает себя лишь по форме. Ветеран выступает перед молодыми воинами, рабочими коллективами, школьникамиЮ, пишет книги, статьи. Он - в строю.

В ПРИМОРСКОМ ОКРУГЕ

В ПРИМОРСКИЙ военный округ я прибыл в июле 1945 года. После короткой беседы в штабе меня назначили помощником начальника разведки 105-й стрелковой дивизии, штаб которой дислоцировался в Галенках. Командовал дивизией генерал-майор Себер. Дивизия имела старую организационную структуру, отличавшуюся от структур фронтовых дивизий (в боях против немцев на западе нашей страны она участия не принимала). Разведка была представлена дивизионной разведывательной ротой в составе трех взводов и подразделений обеспечения. В стрелковых и артиллерийском полках, в инженерно-саперном батальоне существовали свои разведподразделения. Все они были полностью укомплектованы офицерами, сержантами и рядовыми разведчиками и находились в боеготовом состоянии.
Моим непосредственным начальником был начальник разведки дивизии капитан Никитин Федор Егорович, все время служивший на Дальнем Востоке, хорошо знавший обстановку и особенности службы в этом отдаленном крае. Капитан Никитин не имел никакой разведывательной подготовки, но опыт службы в разведке, организации боевой подготовки разведывательных подразделений имел хороший. Читал все, что попадало в руки, касавшееся разведки.
Во время представления командиру дивизии генералу Соберу между нами состоялась довольно продолжительная беседа. Он живо интересовался, как велись боевые действия против немцев. Я извинился перед ним и доложил: "Я же воевал в партизанах и не знаю всей организации боя на фронте". Но он все равно выслушал меня о действиях партизан, о моей оценке немецких войск.
Все видели, что эшелоны с войсками идут с запада на восток, в том числе и в Приморье, понимали, что обстановка складывается предвоенная и что скоро что-то должно произойти - война против довольно крупной и сильной японской Квантунской армии, развернутой в Маньчжурии вдоль границ с Советским Союзом.

ЗАМЫСЕЛ КОМАНДОВАНИЯ

МЫ, ОФИЦЕРЫ-разведчики, постоянно проводили занятия с личным составом, рассказывали об организационной структуре, вооружении и тактике действий японских войск. Особое внимание уделяли изучению дунсинженьского и хуньчуньского укрепленных районов противника. Материалов для подготовки к занятиям в дивизии было достаточно. За долгие годы противостояния с Квантунской армией наша разведка добыла довольно полные разведывательные сведения о японских войсках в Маньчжурии.
К моменту проведения Маньчжурской операции нашим войскам противостояла сильная группировка японцев. Вдоль границы с СССР и Монгольской Народной Республикой они развернули 17 укрепленных районов общей протяженностью 1000 километров, в которых насчитывалось около 8 тысяч долговременных огневых сооружений. Квантунская армия насчитывала тридцать одну пехотную дивизию, девять пехотных бригад, одну бригаду спецназначения (состояла из смертников) и две танковые бригады. Общая численность противника составляла 1 миллион 320 тысяч человек, у него имелось 6260 орудий и минометов, 1155 танков, 1900 самолетов и 25 кораблей.
Замысел главного командования советских войск предусматривал разгром Квантунской армии путем одновременного нанесения двух основных (с территории Монголии и советского Приморья) и ряда вспомогательных ударов по сходящимся к центру Маньчжурии направлениям, с последующим расчленением и уничтожением вражеских сил.
Наша 105-я стрелковая дивизия в составе войск 1-го Дальневосточного фронта вводилась в прорыв на направлении Дунин-Ванцин, в левофланговой группировке войск фронта. Но об этом мы узнали только накануне начала войны, когда дивизия была поднята по тревоге и вышла к участку прорыва восточнее маньчжурского города Дунин.

НАЧАЛОСЬ…

К ИСХОДУ дня 8 августа дивизия сосредоточилась в 15-18 км от Государственной границы восточнее Дунина. Боевые действия начались 9 августа с мощных ударов артиллерии и авиации по огневым точкам укрепленных районов и войскам японцев в глубине Маньчжурии. Мы слышали гром от разрывов снарядов. Во второй половине дня 9 августа наша дивизия была введена в прорыв, проделанный артиллерией, авиацией, передовыми отрядами прямо напротив Дунина. День был солнечным, видимость идеальная. Гряда высоких сопок, господствовавшая над нашей территорией, с оборудованными на ней дотами, дзотами, казематами горела. Чуть слышно где-то вдалеке раздавались пулеметные очереди. Все остальное было подавлено нашей артиллерией и авиацией. Колонны войск дивизии шли прямо через пограничный город Дунин. Население попряталось, редко где были видны китайцы, перебегавшие через дворы своих построек.
Мне было приказано возглавить разведывательный отряд дивизии в составе разведывательной, пулеметной рот и батареи самоходно-артиллерийских установок САУ-76 с задачей вести разведку в полосе движения дивизии в направлении Дунин - Ванцин, устанавливать силы, состав и принадлежность отступающих японских войск, рубежи оказываемого сопротивления и какими силами они заняты, направления отхода японцев. Двигаться надо было впереди дивизии на удалении 10-15 км от ее главных сил. Роты двигались на грузовых автомашинах. Батарея САУ-76 состояла из 4 самоходных 76-мм орудий. Связь с начальником разведки дивизии поддерживалась по радио и посыльными. Разведывательные взводы конной разведки вели разведку впереди и на флангах своих двигавшихся полков.
Начальник разведки дивизии капитан Никитин и переводчик японского языка Джума Атабаев постоянно находились в штабе дивизии.
По маршруту ведения разведки попадались только разрозненные, неуправляемые мелкие группы отходящих японцев, которые сразу же сдавались в плен. Мы приказывали бросать оружие и идти вдоль дороги навстречу дивизии, что они охотно делали, а в дивизии их собирали и направляли на сборные пункты военнопленных. В плен попадали в основном японцы из состава расчетов разгромленных укрепленных районов и подразделений боевого обеспечения. Это нaстораживало. Мы задавали себе вопрос: "А где же регулярные полевые войска Квантунской армии?" Беспокоило такое положение и командование дивизии. Мы двигались в какой-то пустоте, постоянно в напряжении, в ожидании фланговой контратаки или худшего - контрудара крупными силами.
Я во время привалов приезжал в штаб дивизии и докладывал полученные разведывательные данные начальнику разведки и командованию.
В один из дней я увидел обгонявшего нашу колонну на "додже" своего товарища по разведкурсам капитана Бакалдина, поприветствовал его, он остановился. Бакалдин служил в разведотделе штаба 17-го армейского корпуса. Он проинформировал меня о том, что главные силы японцев на нашем направлении следует ожидать на рубеже Муданьцзян - Ванцин. В последующем эти данные подтвердились.

ОГРЕХИ ПОДГОТОВКИ

МЫ ПРОДОЛЖАЛИ движение на Ванцин, количество отступавших японцев увеличивалось, но организованного сопротивления дивизия не встречала. Кое-где, особенно в ночное время, слышались отдельные выстрелы и пулеметные очереди.
В разведывательном отделении дивизии обнаружилось, что переводчик старший лейтенант Атабаев недостаточно хорошо знает японский язык, и нам с большим трудом удавалось допрашивать пленных японцев, которых становилось все больше. Дело в том, что Атабаев до назначения в дивизию закончил в Хабаровске краткосрочные курсы переводчиков японского языка. За короткий срок он, конечно, не мог хорошо освоить японский, поэтому у него возникали трудности с переводом. Атабаев набирался опыта на практике. Джума был добросовестным, очень порядочным человеком. Года через полтора я встретил его уже в роли переводчика, работавшего в лагере военнопленных японцев, и спросил, каких успехов он достиг в овладении языком. Джума, к тому времени уже имевший богатый опыт переводческой практики, ответил: "Вот бы теперь мне допросить тех пленных".

Другой проблемой было отсутствие точных крупномасштабных карт местности. Наши карты были составлены еще в 1905 году, в период Русско-японской войны! Перед Маньчжурской операцией их просто переиздали со старыми данными, без внесения каких-либо изменений. Особенно грешили неточностями данные по населенным пунктам, их названиям, дорожной сети. Поэтому в большинстве случаев мы ориентировались по различным предметам, рельефу местности. Вот где пригодился мой партизанский опыт по ориентированию на местности.
15 августа наш разведывательный отряд и дивизия вошли в город Ванцин, пройдя от границы более 150 километров.
Из информации штаба корпуса и от некоторых офицеров мы узнали, что японцы подготовили и провели контрудар в районе г. Муданьцзян, который пришелся по войскам 5-й армии, наступавшим справа от нас. Наши войска отразили этот удар японцев, но им пришлось вести ожесточенные бои.
Наша дивизия сосредоточилась в районе Ванцина, ее штаб разместился в самом городе, а мне с разведывательным отрядом, только уже без батареи САУ-76, было приказано выдвинуться в район, находящийся в 15 километрах южнее Ванцина, то есть развернуться на юг в сторону Кореи.
В задачу нашего отряда входило ведение разведки южнее Ванцина, выявление японских войск, при этом небольшие группы японцев мы были обязаны обезоруживать, захватывать в плен и направлять в Ванцин, а о крупных группировках немедленно докладывать в штаб дивизии.
Разведывательный отряд расположился в одной из китайских деревень, в живописной долине, по которой протекала быстрая горная река с водой кристальной чистоты. С командирами рот я провел рекогносцировку. Определили вероятные направления возможного нападения на наш отряд японцев со стороны гор и долины, наметили места для оборудования пулеметных площадок, позиций обороны подразделений на случай нападения японцев, места для секретов и постов охраны в ночное и дневное время. С высоты окрестных гор наша деревня просматривалась как на ладони - игрушечные китайские фанзы, огороды с аккуратно обработанными грядками, загоны для скота. Вдоль долины шла проселочная дорога, по которой могла проехать автомашина, а в южном направлении от нас просматривались уже не сопки, а горы.
Местное население наш приход приветствовало и стало оказывать нам всяческое содействие в обустройстве. Из Ванцина мы захватили с собой проводника по фамилии Цой, он поддерживал контакт с местными китайцами и информировал нас обо всем происходившем в округе. Китайцы со страхом, но все же бежали к нам докладывать, если обнаруживали где-либо японцев или узнавали что-либо о них, таким образом, у нас появились добровольцы-разведчики из числа местных жителей.
За время длительной оккупации Маньчжурии японцы стали ненавистны китайцам. Они жестоко эксплуатировали китайцев, относились к ним как к людям второго сорта.

ЯПОНЦЫ СДАЮТСЯ?

ЕЖЕДНЕВНО мы направляли один-два, а иногда и три разведывательных дозора в составе 5-6 человек во главе с офицером в горы. Встретив японцев, наши дозоры указывали им, куда идти сдаваться в плен (в сторону деревни, где мы располагались). Японцы в большинстве случаев выполняли это требование. Перед деревней их встречали наши разведчики, указывали место для складирования оружия, при необходимости направляли на школьный двор. Собрав группу из 80-100 пленных японцев, мы направляли их в Ванцин под охраной двух-трех разведчиков.
Но часто встречались группы японцев, которые не хотели сдаваться в плен, пытались скрыться, а иногда и открывали огонь. Дня за 3-4 мы изучили окружающую местность и неплохо на ней ориентировались. Беспокоили нас ночи. Часто японцы натыкались на нашу охрану. С той и другой стороны открывалась стрельба, однако обычно "самураи" убегали, и на этом инциденты исчерпывались.
Однажды днем разведчики обнаружили движение большой группы кавалерии в направлении нашей деревни. Мы изготовились к бою, пулеметчики заняли свои позиции, но, встретив наше охранение, офицер-кавалерист помахал белым флажком и остановил своих конников. По нашей команде японцы спешились, положили оружие и сдались в плен. Это был неполный кавалерийский эскадрон - человек 60-70 во главе с майором. Эскадрон был построен на площадке около школы, и наши разведчики обыскали каждого из его состава. У двух японцев в карманах обнаружили по одной несданной гранате. Мы показали эти гранаты майору. Он поочередно подошел к каждому из них и несколько раз ударил по лицу. У того и другого брызнула кровь, но никто из них даже не посмел поднять руку и вытереть ее. Нас всех это поразило. Рукоприкладство в японской армии не возбранялось.

В канун 61-й годовщины капитуляции Японии армии и окончания Великой Отечественной войны редакция сайта «Чекист. ру» начинает размещение серии материалов, посвещенных участию советских войск, органов военной контрразведки в Маньчжурской наступательной операции.

Автор публикуемых воспоминаний - прославленный воин, легендарный советский полковник Иван Тимофеевич Артеменко знакомит читателей с кульминационным этапом Маньчжурской стратегической наступательной операции, сыгравшей ключевую роль в ускорении победы над милитаристской Японией и окончании Великой Отечественной войны и Второй мировой войны на Дальнем Востоке. История этой не знающей аналогов операции, место и роль в ее подготовке и проведении Забайкальского фронта, героизм советских военно-воздушных парламентеров и десантов пока освещены недостаточно. Мало издано исследований, мемуарной и художественной литературы по данной проблематике.

Воспоминания И.Т. Артеменко представляют несомненный научный и познавательный для широкого круга читателей интерес. Объединенные под общим названием «Забайкальцы за Хинганом», они базируются на богатом фактическом и строго документальном материале, содержат новые пласты информации, дополняющей наши представления об окончании боевых действий на восточных рубежах СССР.

И.Т. Артеменко является автором ряда публикаций по истории Великой Отечественной войны, участвовал в подготовке к изданию известного историко-мемуарного очерка «Финал». Никто лучше самих героев-освободителей не расскажет, какой ценой далась Великая Победа, а Родина должна знать своих сыновей поименно.

Родом с Харьковщины, юношей Иван успел поработать и в донецкой шахте, и на строительстве Криворожского металлургического комбината, окончил институт железнодорожного транспорта. Был призван в армию, после краткосрочных курсов направлен в железнодорожные войска, где служил командиром взвода, роты, а заочно учился на оперативно-штабном факультете Академии имени М.В. Фрунзе. Участник боев на Халхин-Голе, где служил в штабе Г.К. Жукова.

В Великую Отечественную войну фронтовыми дорогами прошел от Перемышля до Сталинграда и обратно - гнал фашистов до Праги. Грудь в орденах и, как шутил сам воин, трофеи - 17 осколков в теле. Но для него это еще не был конец войны. Корреспондент газеты «Красная звезда» П. Алтунин отмечает примечательный факт из биографии И.Т. Артеменко: его отец, русский офицер, был взят в плен японцами при падении Порт-Артура в первую русско-японскую войну. Дед по материнской линии, легендарный генерал Р.И. Кондратенко, руководил героической обороной Порт-Артура. А спустя сорок лет их сын и внук предъявил ультиматум командующему Квантунской армией о полной и безоговорочной капитуляции японских войск. Это было 19 августа 1945 года.

Хорошо, красиво все выглядит, - сказал Сталин, раскуривая свою неизменную трубку. ? Так будет и на самом деле?

Так точно, единственное, что мог произнести в этой ситуации И.Т. Артеменко.

Сталин тронул его за плечи и, обращаясь уже к Р.Я. Малиновскому, сказал:

Вы его берите с собой.

Война с Японией близилась к завершению. Маньчжурская стратегическая наступательная операция отличалась небывалой результативностью, высоким оперативным искусством. В итоге стремительного наступления советских войск Япония понесла потери, каких она не знала на всем протяжении боевых действий на Тихом океане, в короткие сроки лишилась сырьевых ресурсов Северо-Востока Китая, Северной Кореи и Южного Сахалина. Несмотря на огромные силы и возможности, которыми располагал СССР в конце войны, он ограничился действиями лишь против японских войск в Китае и Корее. Мирному населению Японии не было причинено ущерба, ни один советский снаряд не разорвался на японской земле. Уместно напомнить, что США в это же время абсолютно немотивированно с военно-стратегической точки зрения применили против Японии атомное оружие - две атомные бомбы были сброшены на Хиросиму и Нагасаки.

Командовавший Забайкальским фронтом Р.Я. Малиновский позднее, будучи уже Министром Обороны СССР, отмечал, что основную роль в разгроме Квантунской армии сыграли советские военно-воздушные парламентеры и десанты контрразведки. Советское командование, не желая излишнего кровопролития, разрушения населенных пунктов и жертв среди мирного населения, приняло решение направить японскому командованию ультиматум с требованием о прекращении огня и полной капитуляции. Для решения этой задачи были посланы группы парламентеров и десанты в штаб главного командования японских войск в Маньчжурии, базировавшийся в городе Чанчуне, а также в крупные политические, военные и экономические центры - Харбин, Мукден, Порт-Артур, Дальний. Надежно подкрепленные наземными действиями танковых соединений, военно-воздушные десанты захватили эти города у растерявшегося противника, тем самым ускорили окончание боевых действий.

Парламентерам и десантникам Забайкальского фронта принадлежала особая роль в окончательной капитуляции Квантунской армии и пленении ее главнокомандующего генерала О. Ямады. Руководил операцией начальник отдела оперативного управления штаба фронта, особоуполномоченный советского командования полковник И.Т. Артеменко. Инструктируя парламентеров перед вылетом, Р.Я. Малиновский подчеркивал: «Никаких переговоров о перемирии! Только безоговорочная капитуляция!» Наступал исторический момент мирового звучания и звездный час в жизни Ивана Тимофеевича.

Но небывалая по дерзости операция была смертельно опасной для ее участников. Предстояло вылететь в глубокий тыл противника, «в пасть тигра» за 500 километров от линии фронта, и там заставить японцев окончательно принять требования советского командования. Когда самолет с парламентской группой на борту в сопровождении истребителей поднялся в воздух и взял курс на Чанчунь, командующий Забайкальским фронтом направил на имя Ямады радиограмму: «Сегодня 19 августа в 8.00 парламентская группа в составе пяти офицеров и шести рядовых, возглавляемая уполномоченным командующего Забайкальским фронтом полковником Артеменко И.Т., самолетом Си-47 в сопровождении девяти истребителей отправлена в штаб Квантунской армии с ультиматумом о безоговорочной капитуляции и прекращении сопротивления. В последний раз требую обеспечить и подтвердить гарантию на перелет. В случае нарушения международных правил вся ответственность ляжет на вас лично». Через два часа транспортный самолет и три истребителя совершили посадку на военном аэродрв Чанчуне. И.Т. Артеменко в сопровождении офицеров направился в штаб японцев.

На случай неожиданных осложнений при ведении переговоров были предусмотрены экстренные меры. Шифрованным сигналом, переданным на самолет Си-47 с помощью протянутой на захваченную авиабазу проводной линии, И.Т. Артеменко должен был из кабинета Ямады дать команду либо на высадку крупного воздушного десанта в Чанчунь, либо на массированную бомбардировку города. Воздушный десант численностью 500 человек взял курс из Тунляо на Чанчунь через час после отлета парламентской миссии. Готовые к немедленным действиям бомбардировщики находились в воздухе. По сигналу десантные подразделения быстро и организованно заняли аэродром, создали круговую оборону.

Как вскоре выяснилось, эти меры были необходимы. Советские контрразведчики установили, что накануне прибытия парламентеров в Чанчунь генерала Ямаду посетил личный посланник императора Хирохито - полковник императорского штаба Такэда с особым поручением. В нем разъяснялось, что требование о капитуляции и обращение по этому поводу императора к армии относятся только к войскам, действующим на японской земле, на островах. Что же касается Маньчжурии, то она «юридически не является частью Японии, а представляет собой самостоятельное государство Маньчжоу-Го, и, следовательно, на ее вооруженные силы, а также на войска Внутренней Монголии капитуляция не распространяется». Это развязывало руки Ямаде, части его войск продолжали оказывать упорное сопротивление.

Из записей в рабочем дневнике начальника разведки Квантунской армии полковника Асады стало известно, какую варварскую расправу готовило японское командование над советскими парламентерами. Их всех замышлялось уничтожить самурайскими мечами, а исполнители «акта возмездия» - офицеры японской охраны обязаны были после этого покончить с собой, совершив харакири. Ссылками на японский фанатизм и самурайские традиции предполагалось снять подозрения с подлинных виновников и организаторов злодейского плана. И только уверенным поведением парламентеров, стремительными действиями авиадесанта, высадившегося в Чанчунь по своевременно поступившему сигналу, преступные замыслы были сорваны. Руководимые И.Т. Артеменко парламентеры и десантники блестяще выполнили поставленную задачу спустя несколько часов после начала операции.

В августе 1946 года Международный военный трибунал судил в Токио японских военных преступников. В их числе перед судом предстал и бывший главнокомандующий Квантунской армии генерал-барон Ямада.

В Мукдене десант был также совмещен с группой парламентеров, возглавил операцию генерал-майор А.Д. Притула, уполномоченный Военного совета, начальник политотдела Забайкальского фронта. Здесь советскими контрразведчиками был задержан Пу И, последний император Маньчжоу-Го, затем интернированный и в течение двух месяцев находившийся в военном санатории «Молоковка» под Читой.

Вскоре опергруппой контрразведчиков 6-й гвардейской танковой армии в поселке Какасаши в двадцати километрах от Дальнего (или по-нынешнему Дайляна) были взяты атаман Семенов и его ближайшее окружение, находившиеся в преступном сговоре с японским военным командованием.

Органами военной контрразведки Забайкальского фронта был также обезврежен У. Гармаев, земляк и ближайший сподвижник Семенова. Он находился на службе у японцев, был произведен в чин генерал-лейтенанта Маньчжурской армии, командовал 10-м (Северо-Хинганским) военным округом, награжден тремя японскими крестами и семью медалями. В ходе следствия полностью признал свою вину, был приговорен судом к высшей мере наказания, приговор приведен в исполнение в марте 1947 года. В июне 1992 года на основании Закона РСФСР «О реабилитации жертв политического террора» У. Гармаев решением российской прокуратуры был посмертно реабилитирован.

Н.В. Гордеев, доктор исторических наук, профессор

НАПРАВЛЕНИЕ - ЧАНЧУНЬ

Генерал Ямада понимал, что разрядка наступит лишь в самый критический момент. Таким моментом должен стать ультиматум советского командования, которого с напряжением и страхом ожидали все в штабе армии. Особенно были озабочен сам Ямада, начальник его штаба генерал Хата и начальник разведки полковник Асада.

И вот сегодня, 19 августа 1945 года, этот момент наступил. Ямада с трепетом ожидал появление советских парламентеров у себя в кабинете, в клятом китайском Чанчуне, где судьба и всевышний распорядились разместить штаб Квантунской армии.

Незадолго до подхода к Чанчуню нас неожиданно встретили японские истребители. Несмотря на то, что все наши самолеты имели парламентерские опознавательные знаки, японцы ринулись на наши истребители, пытаясь завязать бой. Командир эскадрильи Нещерет уточняет, как быть, ведь приказано в бой не вступать.

Отдаю распоряжение:

Если японцы первыми откроют огонь, немедленно жечь их беспощадно.

Есть! - ответил комэск.

Через минуту Барышев и Орденянц докладывают, что Нещерет сообщил: три наших истребителя вступили в бой с японскими истребителями. Остальные продолжают прикрывать Си-47.

В иллюминатор видно, как далеко слева падал горящий самолет. Это японец, но вскоре и наш истребитель получил повреждение и пошел на посадку в районе Сыпингая.

Самолет, как узнал я потом, совершил вынужденную посадку. Летчик был взят в плен японцами, но уже 21 августа доставлен в Чанчунь. Японцы потеряли один самолет и ушли на центральный аэродром, ведя за собой и нас, но не вступая в бой.

Барышев доложил, что под нами Чанчунь. Приказываю сделать над городом три круга, так полагалось по ритуалу, и ожидать приглашения на посадку. Но приглашения не последовало. Приказываю без приглашения заходить на посадку сначала двум истребителям, затем Си-47, остальным истребителям блокировать аэродром. Приземлились два наши истребителя, развернулись и направили свои пушки на японские самолеты. Совершает посадку и наш Си-47, подруливает к штабу авиабазы, где на флагштоке виден японский флаг. Смотрю на часы, уже около 10.00 по местному дальневосточному времени. Вижу в иллюминатор, как из штаба бегут японские офицеры, впереди стоят еще двое. Самолет останавливается. Старший лейтенант Орденянц передает радиограмму о приземлении. Открывается дверь. Спущен трап. Никонов и еще два солдата с ручным пулеметом и автоматами и занимают место под самолетом. Быстро берут под контроль все подступы к Си-47.

Схожу по трапу, сдерживая изрядное волнение. Ступаю по земле Маньчжурии. Тело охватывает мелкая неприятная дрожь. Земля здесь не такая, как наша, жестче, так казалось мне. Шагаю навстречу идущим ко мне японским офицерам. Чувствую, как успокаиваюсь, прихожу в себя. В сопровождении переводчика капитана Титаренко и своих ассистентов шагаем навстречу врагу. И вот мы встретились - против нас в сопровождении эскорта полковник Асада, начальник разведки Квантунской армии.

По поручению генерала Ямады прибыл для встречи, - так через своего переводчика доложил Асада. - Главнокомандующий армией просит вас пожаловать лично к нему.

Я тоже, через переводчика, представился:

Полковник Артеменко, уполномоченный командующего войсками Забайкальского фронта маршала Малиновского, парламентер с ультиматумом советского командования лично к генералу Ямада Отодзо. Прошу обеспечить мне немедленно проезд по городу в его штаб.

За это время с нашего Си-47 уже сгрузили «Виллис», на радиаторе которого красовался маленький шелковый красный флажок. Полковник Асада предложил зайти в штаб авиабазы, где меня ожидает генерал Тамокацу, которому Ямада приказал сопровождать советских парламентеров.

Знакомлюсь с генералом Тамокацу, вице-начальником штаба ставки Ямады. Генерал предлагает ехать в штаб на его автомашине - так будет безопаснее, добавил он. Я поблагодарил за любезное приглашение, сказал, что меня устраивает и моя, показав на свой фронтовой «Виллис». Тогда генерал предложил мне снять красный флажок и поднять белый - парламентерский.

Благодарю за совет, - ответил я, - но этого делать уже не следует.
Японцы взглянули друг на друга, злорадно улыбнулись, еще раз переглянулись и генерал Тамокацу сказал по-русски:

Как русский парламентер желает. Но в вашей машине вас будет сопровождать полковник Асада.

Я ответил утвердительно, переводчик перевел. Генерал потребовал снять блокаду аэродрома. Пришлось снова ответить, что истребители будут пока обеспечивать наше прикрытие. Генерал закивал головой: понимаю, понимаю.

Японские самолеты действительно подняться не могли, их с воздуха прижимали наши Яки, а на земле все японские самолеты были под прицелом пушек наших двух истребителей, занявших взлетную полосу. Момент для высадки десанта был самый подходящий, и я условным знаком приказал Барышеву и Орденянцу передать в Тунляо в штаб Кравченко: «Немедленно высылайте десант, посадка и прием обеспечены». И сигнал - три семерки (777) был уже в эфире.

Пока мы с генералом и полковником обменивались любезностями, Орденянц доложил, что сигнал принят, десант готов к вылету. Легко вздохнув, я дал команду встретить десант, обеспечить его посадку и передать о возможности высылки десанта в Мукден. В сопровождении полковника Асады, своих ассистентов и переводчика уехал в штаб Квантунской армии, к Ямаде. Генерал Тамокацу следовал за нами на своем лимузине.

Ехали через весь укрепленный, подготовленный к длительной осаде город. Чанчунь превращен в зону обороны, настоящую крепость. При въезде в город, на каждом перекрестке установлены артиллерийские батареи, зарыты в землю танки, окопы обложены мощными брустверами, мешками с песком. Между батареями и опорными пунктами сети ходов сообщения и траншей, везде окопы. Каждый перекресток превращен в мощный опорный пункт. В нижних этажах домов устроены бойницы, откуда торчат стволы пушек и пулемётов. Но никто не стреляет. Дороги перекопаны глубокими рвами, ограждены железобетонными надолбами. У орудий и пулеметов боевые расчеты. В окопах пехота с оружием.

Нас пропускали, откатывая вручную железные «ежи» и надолбы с проездом через рвы. Солдаты брали «на караул», офицеры отдавали салют обнаженными мечами. Стараюсь спокойно отвечать на все приветствия японцев.

Подъезжаем к штабу Квантунской армии. Недалеко в сквере стоит памятник Ояме, первому командующему этой армии, покорителю Квантуна - фигура всадника на коне, торжественно въезжающего на побежденную землю многострадального населения Квантунского полуострова.

У здания штаба на высоком флагштоке развевается японский военный флаг. Около подъезда взвод офицеров во главе с полковником, все салютуют высоко поднятыми мечами и что-то по-японски трижды выкрикивают в знак приветствия.

Позднее мы узнали, что это были японские самураи, специально отобранные из отряда «камикадзе» (смертников) по плану полковника Асады, заключавшемуся в следующем. Под обнаженными мечами нас пропускают в помещение штаба. В ходе встречи Ямада не принимает условий ультиматума и требований советского командования о прекращении огня и безоговорочной капитуляции. Мы, парламентеры, возвращаемся обратно и снова проходим строй самураев-смертников с обнаженными мечами. В этот момент камикадзе опускают самурайские мечи на наши головы, убедившись в нашей гибели немедленно по команде полковника делают себе харакири. Последним делает харакири командир «почетного» караула. Когда к этому месту подойдут полковник Асада и генерал Тамокацу, все будут мертвы. Фиксируется факт гибели советских парламентеров. Делаются ссылки на самурайский фанатизм. В итоге виновных нет. Японское командование в этом случае не несет никакой ответственности за гибель парламентеров, приносит традиционные сожаления, извинения и соболезнования. Однако этот коварный план японскому командованию по независящим от него обстоятельствам выполнить не удалось.

Медленно проходим под обнаженными самурайскими мечами, чувствуя, как по спине катятся холодные капли пота, но точно по-воински отвечая на «приветствия», к парадной двери. Переступаю порог в кабинет Ямады. Громадное квадратной формы помещение, откуда открыта широкая дверь на балкон. Пол покрыт большим, во всю площадь кабинета персидским ковром под цвет лесного мха. Биение сердца успокаивается, дыхание приходит в норму, но все же боль в висках ощущаю.

Вхожу в кабинет. И сразу же мысль: вот оно, логово врага... В центре кабинета стоял маленького роста, худенький, с остриженной головой и реденькими усиками человечек, на боку самурайский «меч духа» с позолоченным двойным эфесом, одет в полевую форму. Человечку 68 лет, он и есть сам барон генерал Ямада Отодзо, главнокомандующий всеми японскими, маньчжурскими и дэвановскими войсками в Маньчжурии и Корее, наместник императора Японии в Маньчжурии.

Подошел к нему, примерно в двух шагах остановился и четко представился:

Полковник Артеменко, уполномоченный советского командования и маршала Малиновского, прибыл предъявить и вручить вам ультиматум советского командования о прекращении огня, сопротивления и сдаче в плен. О безоговорочной капитуляции! Вот мой мандат.

Мой переводчик, а затем и переводчик Ямады перевели мною сказанное. Ямада тоже представился:

Главнокомандующий императорскими войсками в Маньчжурии, генерал барон Ямада Отодзо, готов вас выслушать.

И тут же на лице генерала проскользнула злорадная улыбка. Я понял, что сделал он это с большим трудом, напрягая свои старческие нервы и усилия.

Разрешите мне, как военачальнику, к которому вы прибыли с визитом, по старому армейскому обычаю пригласить вас сначала к столу, как дорогого гостя. С дороги отведать японские закуски и сакэ, а если господин русский полковник захочет, то и русской водочки. Стол накрыт лично для вас. Прошу с дороги перекусить. Прошу, прошу, очень прошу.

Он приложил руку к груди и поклонился в мою сторону. Я хорошо понимал, что Ямада пытается уклониться от прямого разговора о капитуляции, начать переговоры о перемирии, наш ультиматум не обсуждать, затягивая с его принятием. Это то, о чем предупреждал меня Р.Я. Малиновский.

Выслушав предложение Ямады, я ответил:

Благодарю, генерал, за столь любезное приглашение и ваше гостеприимство, за добрую память о традиционных армейских обычаях. Но я вынужден напомнить вам, что сорок лет назад в Порт-Артуре к генералу Стесселю прибыл японский представитель - парламентер с ультиматумом японского командования о сдаче крепости и капитуляции. Он тоже, как и я, был приглашен сначала к столу, но отказался от угощения и не сел за стол до тех пор, пока русскими не был подписан акт о капитуляции и сдаче крепости и войск в плен.

Следовательно? - спросил меня порученец генерал Тамокацу.

Следовательно, - ответил я ему, - что и я поступлю так же, не нарушая истории и традиций своих предков.

Переводчики перевели. Злорадные улыбки на лицах японцев и особенно у генерала Ямады мгновенно исчезли. Ямада тяжело вздохнул, по-солдатски выпрямился и сказал;

Да, история, история. Прошу прощения. Как я понял, русский уполномоченный желает сначала приступить к деловому разговору. Я готов выслушать русского уполномоченного и требования его командования. Прошу к рабочему столу.

Ямада быстро, поддерживая меч на боку, зашел за свой рабочий стол и становился, опершись на эфес меча. Все японцы расположились с левой стороны и подальше от стола. Я стоял против Ямады, мои товарищи - справа. Нас разделял стол. Я почувствовал всю глубину ответственности в эту минуту, ибо она была началом главного события, официальной встречи. Я еще раз повторил:

Ближе к делу, ближе к истине. А истина ясна. Это требование советского командования, и оно заключается в следующем. Переводчиков попрошу точнее переводить. Первое: немедленно прекратить огонь и сопротивление на всех участках фронтов. Сложить оружие. Второе: немедленно вывести все войска из столицы - города Чанчуня и других городов, указанных мною. Третье: открыть все пути для ввода советских войск в Маньчжурию. Четвертое: подписать акт о безоговорочной капитуляции. Пятое: на выполнение этих, как видите, довольно скромных и по сути формальных требований отводится 48 часов.

Ну и шестое: вам лично, господин командующий, и премьер-министру необходимо выступить по радио с приказом своим войскам немедленно прекратить огонь, сложить оружие, сдаться на милость победителя - капитулировать. Надеюсь, радиосвязь у вас с войсками есть. Вашим войскам белыми флагами сообщить русским войскам о готовности сдаться в плен - капитулировать. Это будет очень короткий, но и самый верный ваш приказ, Ваши войска ожидают его с нетерпением. Премьер-министру Чжан Цзинкую необходимо обратиться к своим соотечественникам - народу Маньчжурии со словами о том, что японские войска капитулировали и сложили оружие. Война прекращена, закончена. Советские войска вступают в столицу Маньчжурии и другие города и села не как завоеватели, а как освободители китайского народа от японского порабощения. Это тоже будет очень понято народу, стране. Надеюсь, что и народ этого ожидает с нетерпением.

Выслушав внимательно перевод и явно нервничая, дрожащим старческим голосом Ямада ответил:

Ваших войск близко нет. Фронт еще за 400–500 километров. Мои войска с успехом могут сопротивляться. Ведь в столице Маньчжурии вас пока одиннадцать человек русских военных, перед которыми мне, как командующему и старшему по званию военачальнику, стыдно, позорно и даже грешно перед богом и императором соглашаться на капитуляцию и сдачу своих в плен. Приказать своим войскам сложить оружие, не видя ваших основных сил и прямой угрозы для капитуляции, я не могу. К тому же пленить меня и моих генералов может только равный в звании, а ведь вы только полковник, независимо от занимаемой должности и полномочий.

Переводчики перевели. Я внимательно разбирался в каждом сказанном Ямадой слове и его смысле, затем ответил:

Ваши войска уже испытали, что такое действия наших основных сил. Вам, господин генерал, с балкона вашего кабинета и из штаба вряд ли будет видно то, что вы желаете... Еще ни одно сопротивление войск противника к победам не приводило. Ваши войска уже не могут контратаковать, они с большим трудом могут только сопротивляться, да и то не долго.

Ямада заметил:

Вы, русский полковник, слишком смело и, я бы сказал, очень решительно и даже рискованно предъявляете мне такие ультимативные требования своего командования. Вы забываете, что вы не на линии фронта, а в кабинете главкома японских императорских войск, которые без приказа не сдаются! Вы сейчас полностью в наших руках. Все может оказаться так, что наши основные переговоры о перемирии могут не состояться.

Последние слова Ямада сказал со злорадной улыбкой. Затем он низко наклонился через стол ко мне и сильно оскалил свои старческие желтые зубы. Слова «переговоры» и «перемирие» меня сразу как будто огнем обожгли. Замысел Ямады был понятным. Он во что бы то ни стало уклоняется от безоговорочной капитуляции и будет стараться свести нашу встречу к переговорам о перемирии.

Помня указания Р.Я. Малиновского - «Никаких переговоров о перемирии! Только безоговорочная капитуляция!» - я ответил Ямаде:

Прошу вас, генерал, и всех присутствующих чинов японских войск учесть то, что я, безусловно, не забываю, где нахожусь. Знаю и отдаю полный отчет в том, что я нахожусь в кабинете главнокомандующего японскими войсками в Маньчжурии. Чем горжусь и обязан свои предкам - героям Порт-Артура. Горжусь и тем, что мне, первому советскому офицеру, выпала честь встретиться с вами лично и потомками японских вооруженных сил, его командования, которое тогда, в 1904 году, диктовало свой ультиматум защитникам русской крепости, а теперь вам предъявить требования - ультиматум советского командования, как бы меняясь ролями через 40 лет. Смею вас заверить, что с такой же решительностью буду вынужден требовать от вас их точного и своевременного выполнения. Ваше замечание, генерал, о том, что я нахожусь в ваших руках, не совсем справедливо. Ибо права и международная неприкосновенность парламентерской личности, к которой отношусь и я, обеспечивается международным законом, который, надеюсь, вы как большой военачальник хорошо знаете.

Ямада, внимательно выслушав мой ответ и переступая с ноги на ногу, ответил:

Однако вы как доблестный русский офицер поступаете патриотично. Ваш командующий, видимо, хорошо знал, кого он посылает и кому поручил такую роль независимо от звания. Возможно, и вы генерал в полковничьих погонах. В этих случаях все может быть, как и то, что ваш командующий маршал Малиновский носит генеральские погоны «Морозова».

Японцы знали, что в период подготовки к операции в Маньчжурии по разгрому Квантунской армии командующий Забайкальским фронтом Маршал Советского Союза Р.Я. Малиновский именовался «генерал-полковником Морозовым» (это его фронтовой псевдоним) и действительно носил генеральские погоны. Генерал армии Захаров был «генерал-полковником Золотовым». Многие штабные генералы и офицеры в период Маньчжурской операции имели псевдофамилии. Я, например, до вылета парламентером именовался «полковником Артамоновым». И первое донесение из Чанчуня подписывал этой фамилией. Японскому командованию было известно, что Забайкальским фронтом руководит не генерал М.П. Ковалев, который всю войну был в Чите, а «какой-то генерал-полковник Морозов», о котором оно по данным своей разведки узнало только в августе.

Ваш командующий, - продолжал Ямада, - может больше чем гордиться вами. Но все же что будет, если я не приму требования вашего командующего? И императорские войска будут продолжать сопротивление и дальше?

Считаю, - ответил я, - что ваши действия будут не только неверными, но и несправедливыми. Ваши солдаты, как и все живые люди, не хотят умирать. Мирные города и села, дети, женщины, старики, все жители не должны быть уничтожены по вашей вине. Следовательно, и вам об этом необходимо подумать.

Не успел переводчик перевести сказанное мною, как в кабинет вбежал дежурный офицер и что-то растерянно начал докладывать по-японски. Титаренко не успевал переводить. Тогда я попросил генерала Тамокацу повторить доклад, а переводчиков подробно перевести.

Оказывается, дежурный офицер сообщал:

Ваше превосходительство, к столице приближается большая армада русских тяжелых самолетов под сильным прикрытием истребителей. Наши самолеты подняться не могут. Аэродром с боевыми истребителями блокирован русскими истребителями.

Ямада с ужасом смотрел на меня. Затем в упор спросил:

Господин парламентер! На сей раз смею вас спросить как военачальник своих войск и территории, на которой вы находитесь. Что это значит? Надеюсь, вы сможете объяснить?

Я медленно, с расстановкой ответил:

Безусловно, это самолеты, вызванные мною, приданы мне в помощь для успешных переговоров. Десант и бомбардировщики идут в мое распоряжение и будут действовать по моей воле.

За весь день я смог позволить себе первый раз улыбнуться и через переводчиков продолжил:

Смею вас также заверить как военачальник тех сил, которые сюда следуют пока по воздуху, что независимо от вашего поведения и обращения со мною, если в условленное время я не сообщу своему командованию положительных результатов, город Чанчунь и его окрестности, которые вы превратили в военную крепость, будут подвергнуты самой разрушительной бомбардировке с воздуха до полного разгрома ваших войск в этом укрепленном районе вашей столицы. Как видите, оттяжка во времени в наших переговорах ничего хорошего и для вас не сулит. Советское командование в первую очередь заботиться о жизни людей, хотя эти люди и являются пока нашим противником. Учтите, господин генерал, что от вашего поведения, а следовательно и решения, зависит многое. В том числе судьба и целость ваших городов и сел, жизнь мирного населения, живущего там. Да и ваши солдаты куда больше ценят жизнь, нежели смерть, и давно убедились, как нам известно, в бесполезности сопротивления, Вы сами знаете, что они скорее сдаются в плен, чем делают харакири.

Слово «харакири» как огнем обожгло Ямаду, он нервно вздрогнул и произнёс:

Харакири, харакири… Кому оно нужно, тем более сейчас? Видать, только Анами! Вы хорошо сказали - жизнь человеку дороже всего на свете и уж конечно дороже смерти.

За время наших разговоров после доклада дежурного офицера прошло не более 10–15 минут. Самолеты уже подошли к городу, передовые эскадрильи низко проходили над его кварталами. Слышен сильный рокот моторов, дребезжат стекла в окнах. Генерал Тамокацу и другие поспешно выбежали на балкон и всматриваются ввысь, где летят наши самолеты.

Я не сошел с места, не сошел с места и Ямада, но бледнел сильнее, нервничал, казалось, даже дрожал. С дрожью в голосе он в упор через стол спросил, что переводчик почти мгновенно перевёл:

Господин полковник, есть ли ещё время и возможность предотвратить бомбардировку города? И если это в вашей власти и возможностях, от имени всех своих солдат и офицеров, всех подчиненных прошу вас это сделать. Не повторяйте трагедии Хирасимы и Нагасаки, это было бы ужасно. Прошу только ради их, ради мирных жителей Чанчуня, за это они вам будут больше чем благодарны!

Переводчики перевели. Я попросил соединить меня по телефону с авиабазой, где у телефона неотлучно находился майор Моисеенко. Умышленно не торопясь подошёл к телефону, по установленному шифру продиктовал ему

Передать в эфир по рации из Си-47: самолетам с десантом идти на посадку по сигналу Барышева. Бомбардировщикам баражировать над городом до моего сигнала, а при отсутствии сигнала в условленное время выполнять приказ командующего. Барышеву передать сигнал в Тунляо о том, что условия для высадки десанта в Мукден обеспечены.

Ямада, слушая перевод, кивает головой в знак согласия и одобрения. Затем обращается ко мне с просьбой-вопросом:

Каким временем располагает советский парламентер для ведения переговоров?

Я ответил:

Времени, господин Ямада, осталось очень мало. Но его достаточно для того, чтобы вы как командующий сами осознали безвыходность вашего положения, безнадежность и напрасность вашего сопротивления. А также для того, чтобы убедиться в неизбежности капитуляции ваших войск и принятия ультиматума моего командования. Наконец, для того, чтобы отдать приказ своим войскам прекратить огонь, сопротивление, сложить оружие, сдаться в плен.

Ямада внимательно выслушал перевод, посмотрел на всех присутствующих японцев и, почему-то крепко закрыв глаза, произнес:

Надеюсь, что ваше слово парламентерской и офицерской чести есть полная гарантия того, что во время переговоров и до их окончания наша столица Чанчунь бомбардировке подвергнута не будет.

Когда переводчики перевели, я ответил:

Даю слово советского парламентера и офицера, уполномоченного маршала Малиновского. Можете на него положиться и верить.

Хоросьо, хоросьо, - произнес Ямада по-русски. 3aтем, заложив руки за спину, быстро зашагал взад и вперед за своим рабочим столом, так же быстро остановился, точно против меня, и четко по-военному произнёс:

Господа генералы и офицеры доблестных императорских войск, мои подчиненные! Я решил.

Тут он замолчал и так молча еще несколько секунд шагал по кабинету.

Слушайте меня!
Переводчики переводили каждое сказанное Ямадой слово. Напрягая все свое внимание, я старался понять, какое решение примет Ямада: капитулировать или пленить меня и продолжать сражаться, то есть воевать до полного разгрома своих войск.

Ямада молчал, наклонив голову, и так молча стоял около минуты. Все присутствующие также молчали и наклонили головы, как это умеют делать только японцы. Ох, как хотелось мне в эту минуту знать, что они все думают, что решил Ямада! Немая тишина казалась гнетуще роковой. А минута молчания в ожидании ответа была, пожалуй, самой тяжелой и самой загадочной в моей жизни.

После этого Ямада высоко и как будто гордо поднял голову и напряженно заговорил:

Я несу всю ответственность перед богом и перед императором за судьбы наших войск и посему решаю сохранить жизнь наших войск, своему солдату. Я согласен на капитуляцию.

Сказав эти слова, он быстро, почти мгновенно выхватил из ножен свой «меч духа» - генеральскую самурайскую саблю с двойным позолоченным эфесом и дрожащей рукой поднял ее высоко над головой, медленно поднес к губам и трижды крепко поцеловал. Затем двумя руками перевел меч в горизонтальное положение и подал его мне через стол, низко наклонил голову и произнёс:

Теперь я ваш пленник, диктуйте свою волю.

Я хорошо сознавал, что личный самурайский меч не является тем оружием, которое добывают в качестве трофея на поле боя. Поэтому подержал его в руках, потом вернул генералу как его именное холодное оружие. Откуда-то взялись корреспонденты и защелкали фотоаппаратами.

Из глаз генерала катились крупные слёзы. Ямада их уже не скрывал.

СОВЕЩАНИЕ В ШТАБЕ КВАНТУНСКОЙ АРМИИ

18 августа 1945 года, в 17-00, в штабе Квантунской армии были собраны командиры боевых участков всех четырех фронтов и армий. Совещание проводил сам командующий генерал Ямада, на совещании присутствовал личный порученец императора Хирохито полковник генерального штаба принц Такэда. За два часа до этого он вручил Ямаде персональное указание Хирохито, где подчеркивалось, что согласие Японии на выполнение Потсдамской декларации ни в коем случае не распространяется на Маньчжурию и ее вооруженные силы. Это полностью развязывало руки Ямаде и его штабу для продолжения огня и оказания сопротивления советским войскам.

Совещание затянулось. И лишь во второй половине ночи его участники освободились и разъехались по своим участкам.

19 августа в 8-00 (в это время мы уже находились в воздухе на пути к Чанчуню) Ямада приказал вызвать всех руководящих работников штаба, командующего Чанчуньской обороной - командира 148-й пехотной дивизии генерала Суямицу. Тут же присутствовал и принц Такэда. Ямада был взволнован, нервы его были напряжены до предела. Он выразил крайнее неудовлетворение результатами вчерашнего совещания. На стене против его рабочего стола висела топографическая карта крупного масштаба с нанесенной оперативной обстановкой по состоянию на 6-00 19-го августа, жирными линиями показан отход японских войск на Мукденском, Чанчуньском, Гиринском, Харбинском, Мудандзянском и Ляодунском направлениях. В глубоком раздумье стоял Ямада за рабочим столом, опершись на свой самурайский «меч духа». Он никого не приглашал сесть. Все стояли понурив головы, хорошо понимали, о чем будет идти речь. Сбор штабных работников после вчерашнего совещания командиров боевых участков, командующих фронтами и армиями, как сказал Ямада, был очень неэффективным, совещание явно не дало ожидаемого результата. Поэтому Ямада и был не в духе.

Новое совещание началось «без каких-либо церемоний и прологов». Так записал в своём рабочем дневнике начальник разведки армии полковник Асада. Дневник стал нашим достоянием после пленения его хозяина и был передан мне 19 августа вечером.

Ямада молча подошёл к висящей карте с оперативной обстановкой и, подняв вверх свой меч, показал им на карту и лишь затем произнёс.

Как видите, господа, картина очень и очень неприемлемая. Несмотря на секретный приказ императорской ставки и разъяснения императора, наши самураи на практике себя не оправдывают. Очень, очень плохо и даже преступно перед богом и его императорском величием. Надежда на прилив свежего духа, на стойкое сопротивление во имя духа и даже на камикадзе не оправдалась. Вы посмотрите, что делается на фронтах? Русские прошли там, где ещё никто не проходил. Хинган форсирован. Забайкальцы за Хинганом! Войска императора Пу И и князя Дэвана больше не существуют. Фронт открыт, наши основные силы уже не могут оторваться от преследующего их противника и отойти на западный рубеж, на линию Дайрен, Мукден, Чанчунь, Харбин. Русские спустились с Хингана и заняли Любей и Тунляо. Полностью блокированы Халунь-Аржанский и Хайларский укрепрайоны, которые больше сопротивляться не могут. Цицикар, Хайлар, Мукден, Харбин, Гирин, Калган, Жэхэ под угрозой падения - так сейчас радируют команды дивизий. Император Пу И улетает на юг.

Ямада быстро вышел из-за своего рабочего стола, поднял сжатые кулаки над головой и почти истерически закричал:

Дух, дух самурайский где?.. Где, я вас всех спрашиваю?..

Затем Ямада заложил руки за спину и быстро заходил по кабинету, продолжая истерические выкрики:

Почему наш солдат не дерётся так, как русские в Сталинграде? Почему офицеры и генералы наших войск стали не те, что раньше? На что они надеются? На что, спрашиваю я вас? На позорный плен, на капитуляцию, на милость победителя? О!.. Нет, нет, капитуляция сейчас смерти подобна. Это не то, что было с русскими в 1904 году. У них были другие условия, но они храбро сражались. И если бы не наша разведка, ещё не известно, чем бы закончилась тогда эта кампания. А у нас что? Что, я вас всех спрашиваю? Особенно вас, господин полковник Асада!

Ямада пожирал полковника Асаду своим старческим злым взглядом. В это время, рассказывал позднее Асада, он был похож на пойманного дикого хищного зверя, который уже закрыт в клетке.

Ямада продолжал, обращаясь к Асаде.

Теперь нас с вами спросят, чем мы занимались тут много лет. Что мне теперь ваши секретные бактериологические отряды, ваши лаборатории с крысами и другими микробами? Где их теперь прикажите применить, на своей собственной шкуре, так ли господин полковник Асада? Почему у нас нет солидных агентов среди русских, на которых, подобно маршалу Ояме, я бы смог опереться в критический момент, вот именно сейчас, сейчас. Отвечайте! Почему вы все молчите? Теперь барон Ямада за всех будет в ответе и перед императором и перед Богом. Что? Может быть харакири? Но нет, нет... Сначала все вы, а затем я («Таким разъяренным мы генерала ещё не видели», - записал в своём дневнике Асада). Я не такой фанатик, как вы меня считали и описывали для русских.

Все молчали. Ямада резко, как и начал, успокоился и уже тихим, даже каким-то жалобным голосом произнёс:

Ну почему же молчите, говорите, говорите, прошу вас.

Ямада отошёл от полковника Асады и снова тяжело дыша подошёл к карте, внимательно, будто впервые стал ее рассматривать.

Вице-начальник штаба, он же начальник оперативного управления генерал Тамокацу нарушил глубокое молчание первым. Он прямо ответил командующему:

Русские, ваше превосходительство, сейчас не те, что были в 1904 году.

Русские, - добавил полковник Асада, - исключительно изменились, совсем не те стали. Особенно победоносно завершив войну с Германией. Нашей разведке исключительно трудно. Деньги и даже золото не помогли нам в приобретении нужных агентов среди русских. Даже среди низших чинов, военнопленных и изменников, не говоря уже об офицерах и их среде.

Ямада резко обернулся, отошёл от карты и снова приблизился, подошёл к Асаде. И уже не говорил, а как-то свирепо рычал:

А вы, вы разве те сейчас, что были наши соотечественники в 1904 году? Почему не учли всего этого?.. Теперь ведь поздно ошибки исправлять. Что прикажете делать? Почему русские весь эфир заняли своими запросами и требованиями на гарантию перелета парламентеров? А кто, откуда и когда вылетает, вы тоже, очевидно, не знаете, да? Не знаете, господин полковник? А вы ведь в России на стажировке были. Россию изучали, вас многому ведь учили в академии генерального штаба. Вы должны были хорошо изучить русских, тем более знать их повадки. Повадки хитрой северной лисы. А результат, результат где?

В это время (как потом рассказывал мне Асада) вошел взволнованный дежурный офицер с радиограммой в руках и доложил Ямаде, который стоял в растерянной выжидательности:

Ваше превосходительство, на ваше имя лично радиограмма от русских.

Выслушав доклад, Ямада взял в руки радиограмму и молча передал ее Асаде, тихо сказал:

Читайте и поточнее переводите.

Асада, волнуясь, быстро читал и переводил:

19 августа в 8-00 группа парламентеров в составе пяти офицеров и шести рядовых, возглавляемая моим особоуполномоченным полковником Артеменко И.Т. самолетом Си-47 в сопровождении истребителей отправлена в штаб Квантунской армии с ультиматумом о безоговорочной капитуляции и прекращении огня. Все самолеты имеют на крыльях белые полосы, а личный состав белые повязки - парламентерские знаки согласно всем международным правилам. В последний раз требуют обеспечить и подтвердить гарантию на перелет. В случае нарушения международных правил вся ответственность ляжет на вас лично. Подпись: Р.Я. Малиновский, командующий Забайкальским фронтом, Маршал Советского Союза.

Ямада снова вспылил:

Ну вот видите, даже не генерал, а полковник уполномочен диктовать мне условия капитуляции. А кто он, этот полковник? Возможно, как и его командующий - маршал в генеральских погонах, генерал в полковничьих погонах? Кто он, что еще можно с ним сделать в воздухе или тут у нас, на нашей земле? Вы тоже не знаете, никто не подумал?

Ямада в упор спрашивал Асаду:

Кто он, этот полковник, как его миссию можно нейтрализовать, вы тоже может быть не знаете?

Абсолютно ничего, подобно тому, как и о командующем Забайкальским фронтом «генерале Морозове» - маршале Малиновском, - ответил Асада.

Это ещё больше взбесило Ямаду. Казалось, он с трудом сдерживал себя:

Не знаете, не знаете, и даже абсолютно! Это очень плохо, что начальник разведки моего штаба, лучший офицер императорской армии не может знать того, что нужно и что немедленно нужно его командующему. Это не делает вам, как начальнику разведки, чести! Это очень плохо и недостойно! А вот он, русский полковник, наверняка знает нас с вами, раз ему поручили такую миссию лично ко мне. Мало того, что у вас нет никаких данных о русских парламентерах, вы даже не можете предложить своему командующему что-либо реальное в отношении парламентеров и их визита к нам.

Ямада отошёл от Асады и устало, старчески опираясь на свой самурайский «меч духа» как на костыль, приблизился к рабочему столу, с трудом опустился в кресло. Все молчали, наблюдая за ним. Асада, набравшись духа, подошёл к Ямаде и, нагнувшись, доложил:
- Я вам, ваше превосходительство, предлагал в случае необходимости повторить опыт Будапешта. У нас есть превосходный и разработанный в деталях план, требуется лишь ваше согласие. Ваша персональная ответственность исключается. Все это дает нам еще два - три дня на перегруппировку сил, а это уже выигрыш.

Ямада внимательно молча выслушал Асаду. Затем как обожженный вскочил со своего кресла и, стуча обоими кулаками по столу, закричал:

Будапешт! К черту ваше предложение, ваш Будапешт! Я не фашист, я генерал и солдат императорской армии. Я не хочу быть палачом, не хочу разделять участь и судьбу Кейтеля, Геринга и других немецких военачальников. Я скорее пойду на харакири сам, чем выполню ваше предложение. Вы, видно, плохо знаете этих русских. Я их немного изучил по опыту 1904 года, по Порт-Артуру, немного и по 1921-22 годам, по 1938 и 1939 годам. А ведь вы в Токио сидели, в генштабе по писаниям, а может быть и романам русских изучали. Вы что, хотите сами и советуете мне идти к русским с готовой петлей на шее?

Ямада предельно нервничал, казалось даже стал заикаться.

Тогда в разговор вмешался личный порученец императора принц Такэда. Он попытался успокоить Ямаду, предлагая ему срочно и под его личную ответственность приступить к выполнению личных указаний императора. А это означало немедленное приведение в полную боевую готовность бактериологических отрядов №731, 125 и других, лично известных лишь ему - Ямаде, и выведение их на внешнее кольцо основной обороны - Дайрен, Мукден, Чанчунь, Харбин. Все присутствующие молчали. Ямада нервно ходил по кабинету, затем резко остановился возле полковника Такэды:

Нет, господин полковник, нет, нет. Его величество может это мне рекомендовать лишь в случае самоубийства всей армии. А ведь армия, мои солдаты, я и вы тоже - хотим жить и сражаться. Ведь мы прежде всего люди одного Бога, одного духа. Нет, господин полковник, этого допустить нельзя. Ведь сейчас о победе не может быть и речи. Сейчас нужно думать о другом, о самом сложном, ответственном и неизбежном. Я, хотя и близок к политике, но я прежде всего солдат, солдат его императорского величества, солдат восходящего солнца и духа самурая.

Ваше превосходительство, - торопливо перебил Ямаду принц Такэда, - прошу учесть мои полномочия и переданные вам мною от имени его императорского величества указания. Вы командующий лучшими японскими войсками в Маньчжурии и наместник его императорского величества. Вы несете всю полноту ответственности за судьбу наших армий и за Маньчжурию в целом, которая, как вы знаете, очень и очень дорого стоит Японии. Но мне не хотелось бы быть свидетелем позорной ее кончины по вашей вине, по вашей воле. План господина полковника Асады очень разумный и своевременный в данной ситуации. Вам его необходимо санкционировать. Что прикажете передать его величеству? Мне пора возвращаться.

Ямада выслушал Таккэду и как будто бы безразлично ответил:

Да, да, вам пора. Вы свою миссию выполнили. Императору прошу передать, что барон Ямада сделает все зависящее от него для того, чтобы сохранить армию, не ручаясь за ее дух и боеспособность. Если я не сохраню людей, вернее их жизни, тогда армии не будет.

И сжав голову руками, продолжал:

Не будет, господа, не будет!

Немного успокоившись, он уже почти ровным голосом обратился к присутствующим:

Господа генералы и офицеры! В этом теперь повинен не один Ямада. Так можете и передать его величеству.

Затем, уже официально обращаясь к генералу Тамокацу, Ямада отдал ему приказание:

Генерал, распорядитесь отправить полковника в Токио, ему пора.

Самолет готов, - ответил Тамокацу.

Но принцу не суждено было передать императору последний доклад Ямады. В это время вошёл дежурный офицер и доложил:

Ваше превосходительство, из пункта ПВО сообщили, что русский тяжелый самолет с белыми полосами на крыльях в сопровождении большого эскорта истребителей появился юго-западнее Сыпингая. Навстречу ему вылетела группа наших лучших истребителей.

Ямада, выслушав дежурного, сделал ему знак рукой удалиться и, низко опустив голову, произнес:

Это парламентеры. Генерал Тамокацу, немедленно передайте мой приказ штабу воздушных сил: в бой не вступать, русский самолет сопровождать на центральный аэродром, выехать с полковником Асадой и встретить русских по всем международным правилам. Вежливость и такт воинского гостеприимства прежде всего. Старшего русского офицера сопроводить лично ко мне. Ни в какие переговоры не вступать. Вам, генерал Суямицу, обеспечить полную гарантию проезда русских через город. И чтобы никаких помышлений о спасении армии и ее духа способом Будапешта не было. На все будут лишь моя воля и решение. Исполняйте!

Не успели Тамокацу и Асада выйти из кабинета, как вновь появился дежурный офицер и растерянным голосом доложил:

Ваше превосходительство, русские! Русские над нами!

Ямада махнул рукой, вышел на открытый балкон и вгляделся вдаль.
- Вижу, вижу и без доклада. Идите, - обратился он к дежурному. - Самолет делает круг. Да, это роковой круг над нами, над нашей всей армией. Этот круг замыкается и замыкается, кажется, основательно. Но есть ещё надежда на Бога, на то, что время победит и наша армия будет жить не как военная сила, а как группа людей. Да, это русские парламентеры заканчивают свой путь, путь к сердцу и мозгу нашей армии. Как не похож этот путь на путь парламентеров японской армии в 1904 году в Порт-Артуре. Генералу Тамокацу и полковнику Асаде срочно встретить парламентеров!

Генерал Тамокацу и полковник Асада быстро покинули кабинет Ямады. Тот продолжал:

Да, не похож, не похож.

Ямада прослезился, не выдержали старческие нервы. Он разрешил всем сесть, сам сел в свое рабочее кресло и погрузился в задумчивость. Стояла мертвая тишина. Первым нарушил ее полковник Такэда:

Так что же это такое, ваше превосходительство? Как это всё понимать?

Это, господин полковник, урок истории, - ответил Ямада. - Да истории, но только в обратном смысле. Это то, что свершилось 40 лет тому назад. Но только обратная картина. Да, господа, обратная. Вы, полковник, молоды и вам этого не понять. Это поистине обратная сторона того, что было так давно в Порт-Артуре и свидетелем чего в ваши годы пришлось мне быть. А сейчас свидетелем подобного свершения предстоит быть и вам, хотите вы этого или нет. Вам, господин полковник, необходимо оставаться тут с нами в этот тяжелый роковой день и час для меня и армии как приближенному нашего всеми дорогого и любимого Хирохито. Судьба есть судьба, и от нее никуда не уйдешь.

Возражать не стану вашему превосходительству, - медленно проговорил Такэда. - Но выход необходимо срочно искать. Хотя бы это и стоило большого риска. Судьба парламентеров в наших руках, а решиться она должна вами.

Ямада резко поднялся:

Последний риск уже сделан. Я как старший военачальник и солдат вынужден принять решение и, очевидно, в душе принял его в этот роковой час.

Ямада снова выслушал дежурного, который опять зашёл в кабинет и доложил:

Ваше превосходительство, из аэропорта сообщают, что русский двухмоторный самолет и два истребителя совершили посадку. Шесть истребителей в воздухе над аэродромом полностью блокировали весь военный аэропорт. Наши самолеты подняться не могут. Начальник авиабазы просит указаний.

Начальнику авиабазы, - твердо заявил Ямада, - указаний не будет. Как встретили русских? Полковнику Асаде, - обратился затем к выходящему из кабинета дежурному, - повежливее и поскорее сопроводить русских ко мне сюда, в штаб.

В кабинете вновь воцарилась мертвая тишина. Её нарушил дежурный офицер, на этот раз он доложил:

Аэродром блокирован основательно. Самолет с императором Пу И возвратился из Кореи в Мукден. Полковник Асада встретил русских, те обменялись любезностями, встретились с генералом Тамокацу и сейчас на машинах отбыли сюда. Проезд обеспечен с гарантией. У подъезда для встречи выстроен почетный караул из вашей личной охраны во главе с полковником.

Полагаю, - заметил Ямада, - что господину полковнику Такэде как офицеру Генштаба тоже надлежит встретить представителя русских.

Тут же он приказал вызвать его личных переводчиков и послать за Чжан Цзинкуем, премьер-министром правительства Маньчжоу-Го. Затем тяжело сел в кресло и уныло произнёс:

Да, рок судьбы приближается. История, история, судьба! Как ты, судьба, изменчива, как ты несправедливо со мной поступаешь…

Обо всем этом мне подробно рассказал Такэда в частной неофициальной беседе уже после подписания акта капитуляции. Одновременно полковник Асада поведал о секретных переговорах, состоявшихся между ним и Ямадой за два дня до капитуляции.

А было так. Очередная разведсводка по фронтам сообщала: «Русские запрашивают гарантию на перелет парламентерской миссии в Чанчунь с ультиматумом русского командования нам, командованию японскими войсками в Маньчжурии». Генерал Ямада внимательно выслушал доклад своего начальника разведки, спросил, что он знает о парламентерских миссиях русских и их ультиматумах германскому командованию и вообще противнику.

Асада, как опытный разведчик, конечно, знал если и не все, то наиболее значительные случаи из истории парламентерских ультиматумов русских на определенных этапах тех или иных войн. И почти не задумываясь докладывал Ямаде:

Первый ультиматум Блюхера русскому белогвардейскому генералу под Волочаевкой. Ультиматум Фрунзе барону Врангелю на Юге России. Ультиматумы немецкому командованию под Сталинградом, под Корсунь-Шевченковском, в Ясско-Кишеневской операции и, наконец, Будапешт. Все эти ультиматумы вручались противнику организованно, со знанием и соблюдением всех международных и гуманных правил через парламентеров, с соблюдением всех военных ритуалов.

Ямада, перебивая Асаду, спросил:

А чем заканчивались все эти переговоры, их конкретные результаты?

Асада продолжал:

Переговоры, как правило, заканчивались отказом принять ультиматум…

Асада замолчал. Тогда Ямада поспешно спросил:

А потом?

Асада помолчал, затем быстро ответил:

Разгром - полный разгром и пленение противника, так было во всех случаях.

Ямада продолжал расспрашивать:

Значит, вы хотели и мне доложить, что эти события были закономерными и с военной точки зрения целиком обоснованными. Это мне понятно и без вашего доклада. А вот как противник в каждом конкретном случае обходился с лицами, уполномоченными для вручения ультиматумов - парламентерами?

Асада в задумчивости помолчал, а затем ответил, хотя и понимал, что это не понравится генералу:

Вашему превосходительству и без моего доклада все это хорошо известно.

Ямада не ожидал такого дерзкого ответа своего подчиненного, но смолчал. Молчал и Асада.

Да, известно, - как бы между прочим продолжал Ямада, - но особенно Будапешт. Вам, полковник, следовало бы об этом подумать раньше и уже сейчас придти к своему командующему с конкретными предложениями, а не сообщать об исторических фактах.

Асада ответил:

Нами разработан конкретный план встречи, обращения и проводов русских парламентеров. Этот план согласован с командующим отрядом камикадзе и их штабом, отработан и сегодня на вечернем докладе будет доложен вашему превосходительству.

Ямада с большим вниманием выслушал Асаду, подвел итог:

Учтите все «за» и «против», по опыту немецкого командования. Вы свободны.

Асада ушел к себе, долго сидел и думал, прикидывая различные варианты, как сказал Ямада, «за» и «против». Но так и не смог решить, что лучше. Асада чувствовал, что командующий пытается склонить военную обстановку к такой степени, чтобы не быть прямым виновником этих событий. Он понимал, что генерал Ямада, в случае повторения истории с русскими парламентерами в Будапеште, хочет полностью умыть руки и остаться непричастным к пока ещё планируемой операции.

Асада отдавая себе отчет в том, что операцию по уничтожению парламентеров русских войск и их командования надо спланировать и осуществить так, чтобы вся ответственность легла на плечи камикадзе. Ссылки на природный национальный фанатизм - именно это освобождало командование японских войск, в частности Ямаду, от прямой ответственности за гибель русских парламентеров. Виновных в этом не должно быть. Так обдумывал Асада план, который он должен изложить командующему во время предстоящего доклада.

Зайдя в свой кабинет, Асада по привычке просмотрел подготовленные ему адъютантом сведения с фронтов. Особое внимание он обратил на сообщение, где говорилось, что противник ведет активную радиопропаганду, обвиняет командование Квантунской армии в нежелании сообщить свой ответ на запросы маршала Малиновского о гарантиях на перелет и встречу советских парламентеров согласно всем международным правилам. Если еще вчера Ямада и он сомневались в том, что парламентеры Малиновского смогут по воздуху за 500 километров от линии фронта прилететь в штаб Квантунской армии с ультиматумом советского командования без согласия Ямады, то сейчас Асада был глубоко убежден, что это неизбежно свершится, и свершится независимо от ответа японского командования.

То, что безоговорочная капитуляция вопреки распоряжению императора Хирохито неизбежна, становилось очевидным. Об этом, конечно, знал и Ямада, хотя сделать прямое признание пока не мог. Значит, он, Асада, должен будет доложить командующему Квантунской армии эту, как считал, истину. В чем он, как начальник разведки, абсолютно не сомневался.

[[К:Википедия:Страницы на КУЛ (страна: Ошибка Lua: callParserFunction: function "#property" was not found. )]][[К:Википедия:Страницы на КУЛ (страна: Ошибка Lua: callParserFunction: function "#property" was not found. )]]Ошибка Lua: callParserFunction: function "#property" was not found. Артёменко, Иван Тимофеевич Ошибка Lua: callParserFunction: function "#property" was not found. Артёменко, Иван Тимофеевич Ошибка Lua: callParserFunction: function "#property" was not found. Артёменко, Иван Тимофеевич

Иван Тимофеевич Артёменко
Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Период жизни	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Прозвище	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Псевдоним	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Дата рождения
Дата смерти
Принадлежность	СССР 22x20px СССР
Род войск	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Годы службы
Звание
Часть	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Командовал	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Должность	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Сражения/войны	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Награды и премии
Связи	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
В отставке	начальник цеха на заводе
Автограф	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Иван Тимофеевич Артёменко (1910-1997) - советский офицер, сыгравший роль в окончании Второй Мировой войны истребованием и принятием капитуляции Квантунской армии .

Биография и военная карьера

Великую Отечественную войну встретил в звании капитана. Во время войны занимал множество ответственных должностей [каких? ] [[К:Википедия:Статьи без источников (страна: Ошибка Lua: callParserFunction: function "#property" was not found. Ошибка Lua: callParserFunction: function "#property" was not found. )]][[К:Википедия:Статьи без источников (страна: Ошибка Lua: callParserFunction: function "#property" was not found. )]] . Почти всегда успешно выполнял поставленные перед ним задачи, но в декабре 1943, руководя переправой одной из частей 52-й армии через Днепр, которая сорвалась, был раззжалован маршалом Коневым из полковников в рядовые. В 1944 году, однако, сумел реабилитироваться и вернуть своё прежнее звание.

В 1945 году, когда уже была подписана формальная безоговорочная капитуляция Японии , но сохранялось упорное локальное сопротивление японских войск, Артёменко был отобран маршалом Малиновским для парламентёрской поездки в Чанчунь с целью предъявить ультиматум и принять капитуляцию Квантунской армии. Прибыв в Чанчунь, Иван Артёменко встретился с генералом Отодзо Ямадой и путём переговоров пытался вынудить генерала капитулировать, однако Ямада отказывался сдаться младшему по званию. Тем не менее, японский генерал согласился на капитуляцию, получив сообщение, что к Чанчуню движется армада русских бомбардировщиков, в то время как японские самолёты не могут взлететь с блокированных советскими войсками аэродромов.» (18 августа 2010). Проверено 26 апреля 2016.

Отрывок, характеризующий Артёменко, Иван Тимофеевич

– После жестокой смерти Радомира Магдалина решила вернуться туда, где был её настоящий Дом, где когда-то давно она родилась на свет. Наверное, всем нам присуща тяга к нашим «корням», особенно когда по той или иной причине становится плохо... Вот и она, убитая своим глубоким горем, раненая и одинокая, решила наконец-то вернуться ДОМОЙ... Это место находилось в загадочной Окситании (сегодняшняя Франция, Лангедок) и называлось оно Долиной Магов (или также – Долиной Богов), славившейся своей суровой, мистической величавостью и красотой. И не было человека, который однажды побывав там, не полюбил бы Долину Магов на всю свою оставшуюся жизнь...
– Прости, Север, что прерываю тебя, но имя Магдалины... не от Долины Магов ли пришло оно?.. – не в состоянии удержаться от потрясшего меня открытия, воскликнула я.
– Ты совершенно права, Изидора. – улыбнулся Север. – Вот видишь – ты мыслишь!.. Настоящая Магдалина родилась около пятисот лет назад в Окситанской Долине Магов, и поэтому называли её Марией – Магом Долины (Маг-долины).
– Что же это за долина – Долина Магов, Север?.. И почему я никогда не слышала о подобном? Отец никогда не упоминал такое название, и об этом не говорил ни один из моих учителей?
– О, это очень древнее и очень мощное по своей силе место, Изидора! Земля там дарила когда-то необычайную силу... Её называли «Землёю Солнца», или «Чистой землёй». Она была создана рукотворно, много тысячелетий назад... И там когда-то жили двое из тех, кого люди называли Богами. Они берегли эту Чистую Землю от «чёрных сил», так как хранила она в себе Врата Междумирья, которых уже не существует сегодня. Но когда-то, очень давно, это было место прихода иномирных людей и иномирных вестей. Это был один из семи «мостов» Земли... Уничтоженный, к сожалению, глупой ошибкою Человека. Позже, много веков спустя, в этой долине начали рождаться одарённые дети. И для них, сильных, но несмышлёных, мы создали там новую «мэтэору»... Которую назвали – Раведой (Ра-ведать). Это была как бы младшая сестра нашей Мэтэоры, в которой так же учили Знанию, только намного более простому, чем учили этому мы, так как Раведа была открыта без исключения для всех одарённых. Там не давались Сокровенные Знания, а давалось лишь то, что могло помочь им жить со своей ношей, что могло научить их познать и контролировать свой удивительный Дар. Постепенно, в Раведу начали стекаться разные-преразные одарённые люди с самых дальних краёв Земли, жаждущие учиться. И потому, что Раведа была открытой именно для всех, иногда туда приходили так же и «серые» одарённые, которых так же учили Знанию, надеясь, что в один прекрасный день к ним обязательно вернётся их затерявшаяся Светлая Душа.
Так и назвали со временем эту Долину – Долиной Магов, как бы предупреждая непосвящённых о возможности встретить там неожиданные и удивительные чудеса... рождённые мыслью и сердцем одарённых... С Магдалиной и Ведуньей Марией пришли туда шесть рыцарей Храма, которые, с помощью живших там друзей, поселились в их необычных замках-крепостях, стоящих на живых «точках силы», дававших живущим в них природную мощь и защиту.

Магдалина же на время удалилась со своей малолетней дочуркой в пещеры, желая быть вдали от любой суеты, всей своей наболевшей душой ища покоя...

Скорбящая Магдалина в пещерах...

– Покажи мне её, Север!.. – не выдержав, попросила я. – Покажи мне, пожалуйста, Магдалину...
К моему величайшему удивлению, вместо суровых каменных пещер, я увидела ласковое, голубое море, на песчаном берегу которого стояла женщина. Я тут же узнала её – это была Мария Магдалина... Единственная любовь Радомира, его жена, мать его чудесных детей... и его вдова.

Именно на Ивана Тимофеевича Артеменко была возложена ответственная миссия парламентера для вручения ультиматума о безоговорочной капитуляции командующему японской Квантунской армии Ямаде. 19 августа 1945 года полковник успешно выполнил это сложное и рискованное для жизни задание и фактически поставил последнюю точку во Второй Мировой войне. За это Артеменко был удостоен высокой боевой награды - ордена Кутузова 2-й степени.

Об этих событиях Иван Тимофеевич позже рассказал в книге военных мемуаров под названием «Маршал возвращения не гарантировал».

Полковник Иван Артеменко скончался в 1997 на 87-м году жизни.

В церемонии возложения цветов к могиле Ивана Артеменко на небольшом сельском кладбище в Малой Рогани приняли участие: Заместитель председателя Харьковской областной госадминистрации Евгений Савин, Генеральный консул Российской Федерации в Харькове Всеволод Филипп, депутаты Харьковского областного совета, Владимир Проскурин, Игорь Массалов, Ольга Гнездилова, представители общественной организации «Память Державы» и военно-патриотических объединений.

Этой акцией в регионе положено начало чествования героев-земляков, чьи имена оказались незаслуженно забытыми.

Напомним, что разгром миллионной Квантунской группировки - самое крупное поражение японской армии во Второй Мировой войне. В результате военных действий и капитуляции противника советские войска взяли в плен около 600 тысяч солдат и офицеров. От японских оккупантов была освобождена огромная территория с населением свыше 40 млн. человек.

В результате той войны СССР фактически вернул в свой состав территории, утраченные Россией в Русско-Японской войне (Южный Сахалин и, временно, Квантун с Порт-Артуром и Дальним, впоследствии переданные Китаю), а также Курильские острова.

Решающую роль сыграло сокрушение нашими войсками Квантунской армии. Это признавали тогда многие политические и военные деятели США и Англии. Однако прошло немного времени после окончания войны, и правящие круги западных держав предприняли попытку извратить историческую правду. Они заявляли, будто победу над Японией ускорили атомные бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки. Ныне весь мир знает о том, что в этих варварских бомбардировках, предпринятых США, не было никакой военной необходимости. Советские войска решительными действиями спасли от неминуемой гибели сотни тысяч солдат союзных армий и ускорили окончание Второй Мировой войны.

Советские войска имели боевой опыт войны с Германией, к тому времени это была совершеннейшая военная машина, и это сражение было блестяще спланировано. При подготовке операции, важно было очень быстро перебросить на восток огромное количество войск. Сталин, который ценил тщательную проработку всех деталей, поинтересовался, кто готовил переброску войск.

Группа под руководством полковника Артеменко, - ответил Малиновский.

Вероятно, очень толковый полковник. Вы его хорошо знаете?

Так точно. Войну прошел от границы до Сталинграда и обратно до Чехословакии. И значительную ее часть - под моим командованием.

Отец товарища полковник Тимофей Артеменко был офицером старой армии, сражался с японцами в Порт-Артуре. Будучи контуженным, оказался в плену, - дополнил генерал Антонов. (Более того, дед Ивана Артеменко - генерал-лейтенант Роман Кондратенко командовал обороной Порт-Артура и героически погиб в боях. Прим. автора .).

Товарищ Малиновский, вы обязательно возьмите полковника Артеменко с собой. В Маньчжоу-Го, в Порт-Артур. Дети сделают то, чего не смогли сделать отцы.

Так буквально и вышло - удивительно, символично и промыслительно.

С начала ХХ века милитаризм в Японии стал национальной идеей, сорок долгих лет с 1905 года писалась эта историческая страница, а последнюю точку в ней поставил наследник русских офицеров защищавших дальневосточные рубежи Отечества.

Малиновский не только взял Артеменко с собой, но и в самый решающий момент Дальневосточной кампании решил возложить на него ответственную миссию. Сам Иван Тимофеевич об этом впоследствии вспоминал:

«18 августа вызвал меня командующий Забайкальским фронтом маршал Родион Яковлевич Малиновский и после короткой беседы вручил документ.

Когда я выходил из кабинета, маршал сказал:

От ваших действий, Иван Тимофеевич, зависит многое. Капитуляция Квантунской армии сохранит жизнь тысячам советских бойцов и приведет к окончательному завершению Второй Мировой войны...

Артеменко рассказывал друзьям, как страшно было заходить в штаб самураев.

Ветеран, Анатолий Панин друг Ивана Артеменко пересказал собравшимися, что слышал от Ивана Тимофеевича: «Японцы очень коварный народ и перед входом парламентариев встречал почетный караул из десяти самураев. Когда делегаты приблизились, самураи выхватили мечи и занесли их над головами. Японцы планировали умертвить парламентариев и, после расправы, сделать себе харакири. Но ход переговоров не позволил этого осуществить».

Далее Артеменко в мемуарах вспоминал: «Мы вошли в большой квадратный зал. Пол устлан дорогими коврами. Посреди зала стоит маленький, худенький старичок в полевой форме с редкими стрижеными усиками. Генерал тихо произносит:

Я главнокомандующий императорскими войсками в Маньчжурии генерал Ямада. О вашем прибытии я информирован. Готов вас выслушать...

Требование Советского командования следующее: немедленно прекратить огонь и сопротивление на всех участках фронта. Сложить оружие и сдаться в плен. Открыть все пути для ввода советских войск в Маньчжурию. Подписать акт о безоговорочной капитуляции. Для выполнения этих требований дается сорок восемь часов.

При этих словах Ямада склонил голову. Но тут же поднял ее и, лукаво глядя на меня, спросил:

А что будет, если я не приму требований вашего командования?

Переводчик не успел это перевести, как в кабинет буквально вбежал встревоженный японский офицер и что-то зашептал на ухо Ямаде. Мой переводчик капитан Титаренко расслышал его слова и, наклонившись ко мне, сказал:

Он сообщил Ямаде, что к Чанчуню приближается армада русских бомбардировщиков. А японские истребители взлететь не могут, ибо аэродром блокирован.

Ямада зло сверкнул маленькими глазками.

Я согласен на капитуляцию, - произнес он дрожащим голосом.

После этого старик выхватил из ножен свой самурайский меч, занес его над головой, я думаю: сейчас рубанет. Меня в пот бросило, а он перевел меч в горизонтальное положение, поцеловал его и передает ему. «Примите, я Ваш пленник».

Я растерялся: как быть? К счастью, вспомнил, что говорил мне перед отлетом начальник штаба нашего фронта генерал Захаров: в случае пленения холодное оружие японцам можно оставить, они им очень дорожат.

Я подержал меч и сказал:

Советские офицеры берут личное оружие противника только в бою, а не в кабинетах. Наше командование разрешает оставить вам эти мечи при себе.

И тут я увидел, что у японцев заблестели глаза.

Через несколько минут в кабинет принесли рацию, и генерал Ямада, взяв в руки микрофон, сказал, что волей, данной ему императором и Богом, он приказывает своим войскам прекратить сопротивление».

О миссии полковника Артеменко тогда писали газеты во всем мире, печатались его фотографии, он стал живым символом победы над милитаристской Японией.

Уинстон Черчилль заявил - где Сталин отыскал этого полковника, нам бы одного такого и не нужно бы было атомных бомб.

Но закончилась война, и о мужественном полковнике, как и о других скромных героях, вскоре забыли.

Сегодня в Малой Рогани, где похоронен Иван Артеменко, о нем почти ничего не знают. Да и в украинских учебниках по истории ни слова о выдающемся харьковчанине. Есть идея инициировать совместный с Россией проект по увековечению памяти человека-легенды, предусматривающий установление его бюста в Харькове, а также присвоение имени героя одной из улиц или площадей города. Депутат Харьковского областного совета и председатель общественной организации «Память державы» Владимир Проскурин предложил назвать именем Ивана Тимофеевича Артеменко один из поездов, которые курсируют между Москвой и Харьковом. Наши народы не должны забывать своих героев.

Сергей Моисеев , председатель Харьковской областной общественной организации

Важную личную роль в окончанием Второй мировой войны сыграл наш земляк, руководитель советских парламентариев японского командования Иван Тимофеевич Артеменко. Он родился в 1910 году в селе Буда-Орловская. Детство прошло в других краях, но в голодный 1922 семья вернулась в родное село. После окончания семилетки поступил учиться в Черкасской дорожно-строительной профшколу. Позже была работа на шахтах Донбасса, Криворожский металлургический институт и Днепропетровский институт инженеров железнодорожного транспорта.

Осенью 1932 Ивана Артеменко был зачислен в 6-го Краснознаменного железнодорожного полка. Летом 1938 капитана Артеменко назначили начальником отделения штаба вновь сформированной армии, расположенной в Житомире. Перед самой войной он окончил оперативно-штабной факультет Военной академии имени Фрунзе. Во времена войны пришлось воевать на родной Черкасщине. В оборонительных боях за Днепр он получил 17 осколочных и 2 пулевых ранения, тяжелую контузию. В ноябре 1943 года строил переправу через Днепр в районе села Свидивок. Фронтовые пути Ивана Артеменко пролегали под Корсунем и Кишиневом, в Румынии и Венгрии. А в Чехословакии он встретил День Победы.

9 августа 1945 советские войска начали боевые действия против Квантунской армии Японии, которая на тот момент имела почти миллион солдат, 1900 самолетов, 1155 танков, 626 орудий, флотилию из 25 кораблей, мощную бактериологическое оружие. Западные аналитики прогнозировали, что боевые действия растянутся на несколько лет. Но 17 августа главнокомандующий советских войск на Дальнем Востоке маршал Василевский обратился по радио к командованию Квантунской армии с категорическим требованием прекратить огонь, сложить оружие и сдаться в плен. Немедленно вылетела Парламентерская миссия, которую возглавлял полковник Иван Артеменко. Их самолет сопровождали 9 истребителей. Проявив недюжинное мужество и дипломатические способности, Иван Тимофеевич заставил генерала Императорских вооруженных сил Японии Оцудзо Амаду согласиться на капитуляцию. 19 августа 1945 в 14.00 был подписан акт о безоговорочной капитуляции японской армии в Маньчжурии.

Ивана Артеменко представили к званию Героя Советского Союза. Но Сталина разозлило, что Иван Тимофеевич угрожал японцам атомной бомбой, которой Советский Союз еще не имел, поэтому написал на наградном листе: "Дать низкую награду, чтобы запомнил, когда в дипломатии можно сказать" Да! ". Поэтому при капитуляции Квантунской армии Иван Артеменко получил орден Кутузова II степени.

После демобилизации Иван Артеменко работал на Харьковщине: начальником МТС, начальником цеха, начальником отдела технического контроля завода железобетонных конструкций, главным энергетиком, у 1970-80 годах - в научно-исследовательском институте, на подшипниковом заводе. Автор книги "От первого до последнего дня".

А вот если вам нужно качественное второе высшее образование , тогда советую вам посетить сайт tambov.i-institute.org на котором вы найдете много интересной информации.