Фотографии чернобыля до и после. Чернобыльская катастрофа: как выглядит зона отчуждения в наши дни? Живут ли люди в Припяти — коренные жители

Стела Чернобыль

Когда авария на Чернобыльской АЭС в 1986 году оборвала жизнь во многих населенных пунктах, жителям Чернобыля также пришлось покинуть свой город. Ведь хотя этот город и расположен несколькими километрами дальше от станции, чем Припять, он, так или иначе, входит в 30-километровую зону отчуждения.

Чернобыль сегодня для многих людей, некомпетентных в вопросе аварии на ЧАЭС, — то же, что и Припять. Однако если в Припяти жизнь остановилась на многие тысячелетия, то в Чернобыле ситуация намного лучше.

Улицы Чернобыля

Чернобыль сегодня в 2018 году – это машина времени, отправляющая туриста на 30 лет назад. Чистые, ухоженные улицы, выкрашенные бордюры и побеленные деревья, тишина и спокойствие – всем этим может похвастаться Чернобыль сейчас.

Современных туристов, которые успели ознакомиться с темой катастрофы на ЧАЭС и начитаться полезной, а, возможно, и неподтвержденной информации, обязательно заинтересует вопрос о том, есть ли радиация в Чернобыле.

Для многих кажется удивительным то, как можно жить в месте, которое заражено опасными элементами. Однако если разобраться в этом вопросе, то все оказывается не таким уж и страшным.

Многоквартирные дома в Чернобыле

Итак, жизнь в Чернобыле сейчас является безопасной, ведь уровень гамма-излучения здесь не превышает 0,2-0,3 микрозиверт в час. Подобные значения отмечаются и в Киеве, и они вполне допустимые. Другими словами, радиационный фон на чернобыльской территории находится в норме.

В то же время население города несколько отличается от населения в других городах Украины. Жители Чернобыля сегодня – это самоселы, которые вернулись к родным местам вопреки всем рискам и неудобствам. В основном это люди среднего и пожилого возраста. Количество самоселов в Чернобыле, по состоянию на 2017 год, — 500-700 человек.

В этом году исполняется 30 лет аварии на Чернобыльской АЭС, которая произошла 26 апреля 1986 года. Авария расценивается как крупнейшая в своём роде за всю историю атомной энергетики, как по предполагаемому количеству погибших и пострадавших от её последствий людей, так и по экономическому ущербу. В течение первых трёх месяцев после аварии погиб 31 человек; отдалённые последствия облучения, выявленные за последующие 15 лет, стали причиной гибели от 60 до 80 человек. 134 человека перенесли лучевую болезнь той или иной степени тяжести. Более 115 тыс. человек из 30-километровой зоны были эвакуированы. Для ликвидации последствий были мобилизованы значительные ресурсы, более 600 тыс. человек участвовали в ликвидации последствий аварии.

В результате аварии из сельскохозяйственного оборота было выведено около 5 млн га земель, вокруг АЭС создана 30-километровая зона отчуждения, уничтожены и захоронены (закопаны тяжёлой техникой) сотни мелких населённых пунктов.
После оценки масштабов радиоактивного загрязнения стало понятно, что потребуется эвакуация города Припять, которая была проведена 27 апреля. В первые дни после аварии было эвакуировано население 10-километровой зоны. В последующие дни было эвакуировано население других населённых пунктов 30-километровой зоны. Запрещалось брать с собой вещи, детям любимые игрушки, и тому подобное, многие были эвакуированы в домашней одежде. Чтобы не раздувать панику, сообщалось, что эвакуированные вернутся домой через три дня. Домашних животных с собой брать не разрешали.
Сегодня город Припять стал городом-призраком.

Колесо обозрения в заброшенном городе Припять, Украина. Этот город находится всего в нескольких километрах от Чернобыльской АЭС.

Строительство нового саркофага над взорвавшимся четвёртым блоком Чернобыльской АЭС.

Город Припять.

Таким был Дворец культуры «Энергетик», в городе Припять, в 1986 году, и таким он стал через 30 лет.

Вид на четвёртый блок Чернобыльской АЭС из города Припять.

Построенный новый саркофаг над четвёртым блоком.

Сотрудник завода по переработке жидких радиоактивных отходов на Чернобыльской АЭС. Украина.

Контейнеры на заводе по переработке жидких радиоактивных отходов на Чернобыльской АЭС.

Работник стоит возле временного хранилища отработавшего топлива, который находится в стадии строительства. Украина.

Люди зажигают свечи у мемориала, посвященного пожарным и работникам, которые умерли ликвидируя последствия катастрофы, на Чернобыльской АЭС. Украина.

Заброшенная радиолокационная система «Дуга», которая расположена внутри Чернобыльской зоны отчуждения. Украина.

Волк в лесу, вблизи Чернобыльской АЭС, в апреле 2012 года.

Дом в заброшенном селе Залесье, вблизи Чернобыльской АЭС. Украина.

Работник из Государственного экологического заповедника радиационных испытаний уровень радиации на ферме, в Vorotets, Белоруссия, 21 апреля 2011 года, недалеко от зоны отчуждения Чернобыльской АЭС.

Иван Семенюк, 80 лет, и его жена Марья Kондратовна, возле своего дома, расположенного в Чернобыльской зоне отчуждения, в селе Парушев, Украина.

Разрушенный дом, в заброшенной деревне Vezhishche, в зоне отчуждения, 30 км вокруг Чернобыльской АЭС.

Карусель в Припяти.

Внутренность Дворца культуры «Энергетик».

Учебники, разбросанные на полу музыкальной школы, села Zalisya , расположенного внутри зоны отчуждения Чернобыльской АЭС, 29 сентября 2015 года.

Скелет собаки внутри 16-ти этажного дома, в городе Припять.

Лоси в государственном заповеднике, внутри зоны отчуждения Чернобыльской АЭС, вблизи села Бабчин, около 370 км (231 миль) к юго-востоку от Минска, Беларусь, 22 марта 2011 года.

Игровые аттракционы в Припяти.

Заброшенное кафе. Припять.

Останки плавательного бассейна. Припять.

Приборные панели в диспетчерской номера реактора два Чернобыльской АЭС. Они почти идентичны тем, что стояли в диспетчерской четвёртого реактора, на момент катастрофы на Чернобыльской АЭС. 29 сентября 2015 года.

Дозиметр показывает около одного микрорентген/час, которые считаются нормой, за оградой остатков четвертого реактора Чернобыльской АЭС.

Рысь вблизи Чернобыля, Украина, в декабре 2012 года.

На снимке: старый саркофаг четвёртого блока (слева) и новый саркофаг, который должен придти на смену старому (справа). Припять, 23 марта 2016 года.

Установка нового саркофага.

Женщина посещает свой заброшенный дом, во время праздника «Радуница», во время которого принято посещать могилы умерших родственников, в заброшенном селе Orevichi, недалеко от зоны отчуждения вокруг Чернобыльской АЭС, к юго — востоку от Минска 21 апреля 2015 года. Каждый год жители, которые покинули свои деревни после аварии на Чернобыльской АЭС, возвращаются обратно, чтобы посетить могилы своих родственников, а также встретиться с бывшими друзьями и соседями.

Сергей Шаршун, начальник цеха радиационной безопасности Чернобыльской АЭС, сидит у себя дома в гостиной и гладит белую кошку. То, что происходило на станции после аварии, он помнит настолько четко, как будто это было вчера.

В покинутом после аварии на Чернобыльской АЭС украинском городе Припять природа взяла верх над укладом жизни человека. Деревья пробились сквозь асфальт, улицы заросли бурьяном. Но даже сегодня заметно, насколько комфортным был город: парк аттракционов соседствует с Домом культуры, люди могли поплавать в бассейне и отдохнуть в кафе, на работу сотрудников станции возили на автобусе

Особенно в память врезался один момент. Из-за радиации нельзя было садиться на землю, класть на нее сумки. Но через несколько недель сотрудники станции оказались в лесу:

— Я четко запомнил на всю жизнь, как тогда сделал усилие, чтобы сесть на землю. Но когда сел — ощутил вокруг себя всю красоту жизни.

Слово «чернобыльцы» звучит уже почти тридцать лет. Означает оно теперь не только и не столько жителей украинского города на реке Припять. Чернобыльцами называют спешно эвакуированных с загрязненных территорий и отселенных на «чистую» землю годы спустя. Чернобыльцы — так говорят о себе люди, схватившие в 1986 году ударную дозу радиации. Если кто-то в беседе произносит «чарнобыльскі», остальные понимающе кивают головами.

Проект TUT.BY рассказывает истории людей, которых изменила авария на атомной станции.

Как люди жили в Припяти

Сергей Шаршун на Чернобыльской АЭС проработал 35 лет. Начинал с рабочих должностей, был заместителем директора, сейчас возглавляет цех радиационной безопасности. Связать свою жизнь с атомной энергетикой он решил после школы, поступив в Одесский политехнический институт.

После учебы распределился на Чернобыльскую АЭС и приехал с будущей женой в украинский город атомщиков Припять. Он находится в трех километрах от станции.

Сегодня в этом городе — никого, кроме журналистов, которые работают над материалами к годовщине аварии, и туристов. Сквозь заросшие дорожки еле виден асфальт, деревья и кусты разрослись так, что не веришь, что когда-то здесь жил человек. Табличек с названиями улиц на многих домах уже нет.

Возле мебельного магазина стоят несколько кресел, стол, на нем бутылка из-под виски. Говорят, что у бывших жителей города принято по приезде вспоминать молодость. Хотя по правилам пребывания в Припяти пить, есть и курить нельзя.

В местном Доме культуры сохранились агитационные советские плакаты, на одном из домов надпись: «Хай буде атом работником, а не солдатом».

Ощущение, что попал в апокалиптический фильм совсем без хеппи-энда. А ведь еще на момент аварии 1986 года в городе было около 49 тысяч жителей.

— Вон там кафе работало, дальше — горисполком, а около дороги — речной портик, — ведет нас к своему бывшему дому Сергей Шаршун. — Работа была хорошая, городок приличный… Жизнь не то чтобы удалась, но хороший толчок был. Куча друзей, ровесники.

Подходим к дому — улица Героев Сталинграда, 5, квартира 70. Сергей Шаршун вспоминает, как ему дали двухкомнатную на первом этаже, а коллеге — на девятом. Но тот расстроился, так как у жены были слабые ноги и в случае чего было бы тяжело подниматься. Сергей Владимирович решил махнуться не глядя.

В Припяти было удобно жить. Эту фразу Сергей Шаршун повторяет несколько раз. В выходные он вместе с женой и дочерью ездил в Киев или Чернигов. Туда ходили автобусы, а до столицы Украины — и теплоход «Ракета».

Люди были полны надежд на светлое будущее, высокие зарплаты на станции позволяли ни в чем себе не отказывать, в магазинах — все было. Сотрудники станции верили, что делают полезное дело. Мечта про счастливую жизнь в Советском Союзе на какое-то время воплотилась как минимум на территории одного небольшого города.

Что происходило на станции после аварии

26 апреля 1986 года, когда произошла авария на станции, у Сергея Шаршуна был выходной. С утра вместе с семьей и родными жены, которые приехали погостить из Молдовы, они пошли на речку на пикник. Сидя на пляже, заметили дым, который шел из четвертого энергоблока.

— Я понимал, что что-то случилось. Когда возвращались домой, кто-то из прохожих сказал, что на блоке авария. Мы зашли в подъезд, там я уже пообщался с коллегами. Они рассказали, что раскрылся реактор. Мы еще с женой пошли на балкон и смотрели на сияние, которое струилось над энергоблоком, — вспоминает он.

Первое, что они тогда сделали, — накапали в воду йода и выпили, убрали ковры, вымыли полы и закрыли форточки. Осознали, что действительно произошло что-то серьезное, только ночью, когда над станцией начали летать вертолеты. Какой уровень радиации в городе, не понимали, но знали, что в районе энергоблока можно получить смертельную дозу.

27 апреля в городе объявили эвакуацию: ходили по подъездам, просили людей взять с собой документы и одежду и подходить к месту отправления автобуса. Людей развозили по деревням в 40−50 километрах от станции. Но все были уверены, что уезжают на несколько дней, только на майские праздники.

Сегодня Сергей Шаршун уверен, что людям, которых могла затронуть авария, нужно было сразу сказать, чтобы они прекратили ходить по улицам, сделали влажную уборку в квартирах и домах, провели йодную профилактику и ждали эвакуации. Этого власти не сделали. Почему? Возможно, сдержало то, что об аварии в СССР могли узнать во всем мире и, не понимая масштабов произошедшего, хотели ликвидировать последствия трагедии.

Его семью эвакуировали, сам же Сергей Владимирович вечером 27 апреля поехал на работу. Тогда он был ведущим инженером на третьем энергоблоке.

— На работе было много военных, других незнакомых людей. Я тогда работал на третьем блоке, но дойти до него не дали из-за высокого уровня радиации. С нами провели инструктаж, выдали респиратор в виде лепестка, перчатки. Добираться до рабочего места пришлось мелкими перебежками, пригибаясь, по коридору с панорамными стеклами. Так я дошел до третьего блока. Моя задача была расхолаживать реактор. Это я и делал, — говорит он.

Паники среди коллег в тот день Сергей Владимирович не заметил, но некоторые на работу не пришли, их потом искали. Если бы такая авария произошла сегодня, он уверен, что на работу пришло бы гораздо меньше людей.

— У нас воспитание было другое. Мы были более патриотичными и говорили себе: если не мы, то кто? И это реально. Это мы четко понимали. С одной стороны, это был наш долг — пойти на работу и минимизировать последствия аварии, с другой — должны были отстоять честь профессии, — рассуждает Сергей Шаршун.

Масштаб аварии, который произошел, по мнению собеседника, был несоизмерим с тем, какие ситуации они проигрывали.

— Это была запроектная авария, когда раскрылся реактор. Мы же моделировали ситуации, когда радиация не выходит за пределы станции. С моей точки зрения, авария произошла из-за маловероятного стечения обстоятельств. Реактор выводили в ремонт и перед этим проводили испытания. Решили проверить, сколько времени отсосы будут гонять воду. Реактор тогда стоял на минимуме мощности. Что-то пошло не так, и он заглох. Дали команду вывести его на определенный уровень. Чтобы это сделать, вытащили большее, чем разрешено, количество стержней-поглотителей. Произошел взрыв, — анализирует он.

Ночевать дома в Припяти тогда сотрудникам станции запретили. Сначала они жили в одном пионерском лагере, потом — в другом, затем — в каютах на кораблях недалеко от Киева. На работу возили на автобусах.

Осенью 1986 года семье Шаршуна дали двухкомнатную квартиру в Киеве. Но уже в 1988 году они переехали в новый город атомщиков в 60 километрах от станции — Славутич. От квартиры в столице пришлось отказаться.

Куда переселили атомщиков

После аварии на ЧАЭС самой оптимальной площадкой под город для атомщиков из Припяти считали место, где сейчас находится Славутич. От станции город отделяют два естественных противорадиационных барьера — реки. Добираться на работу на станцию можно на электричке.

Чтобы построить город, нужно было вырубить лес. Все советские республики участвовали в строительстве. Кварталы и сегодня носят названия их столиц, да и построены они в стиле каждой из советских стран.

Беларусь в Славутиче строила центр города. Поэтому визуально его сегодня не отличишь от белорусской провинции: ресторан, торговый центр «Минск», исполком…

Переезжать из Киева в Славутич Светлана, жена Сергея Шаршуна, не хотела. Но осознание, что работа на станции для мужа — важная часть жизни, пересилило. Правда, был еще один момент: их семье с одним ребенком предложили трехкомнатную квартиру с двумя туалетами в Рижском квартале. Но поселиться в ней все равно была не судьба.

— Я хотела квартиру на одну сторону, а дали на другую. Поэтому отказались и дождались, когда начали давать коттеджи, — объясняет Светлана, как они оказались в доме по улице Ленинградской.

Сегодня в Славутиче живет около 25 500 человек. Из них примерно 2600 работают на станции. Однокомнатная квартира здесь стоит около 12 тысяч долларов.

Насчет уровня радиации горожане не волнуются. Говорят, что даже общегородской дозиметр не всегда работает и что-то показывает, а к жизни здесь они привыкли. Даже воду пьют из-под крана, отмечая, что она из скважины и абсолютно безопасна.

Вечером в пятницу здесь, как и в любых других городах, люди отдыхают в кафе. Есть в Славутиче большой стадион, площадки для воркаутов и скейтеров, велодорожка. На улицах города с билбордов призывают вступить в ряды Национальной гвардии Украины. Обычная жизнь тихого провинциального места, только с заметно более комфортными условиями.

Чем сейчас занимаются на станции

Работа на станции после аварии не прекращалась. До 2006 года здесь вырабатывали и продавали электроэнергию. Сейчас станцию выводят из эксплуатации, а для четвертого энергоблока строят укрытие в виде арки, которое в народе называют саркофагом. Закрыть станцию планируют в 2060-х годах.

На работу из Славутича энергетики ездят на электричке. Три идут утром, три — вечером. Покупать билеты не нужно, транспорт — только для персонала станции. Каждый и так знает друг друга и свое место в вагоне — оно закреплено по привычке. Чужаков определяют сразу.

На часах 7.20 утра. Люди стоят на перроне с кофе в руках. Сергей Шаршун обычно ездит в третьем вагоне на электричке, которая отправляется в 7.40 .

Внимание! У вас отключен JavaScript, ваш браузер не поддерживает HTML5, или установлена старая версия проигрывателя Adobe Flash Player.

За 40 минут преодолеваем расстояние до станции, примерно 20 километров дороги проходит через Беларусь. На этой части маршрута ловят белорусские мобильные операторы.

Конечный пункт — станция Семиходы. Здесь выходишь не на перрон под открытым небом, а в павильон с металлической крышей, который ведет на АЭС.

Люди проходят через КПП, затем санитарно-пропускные пункты, переодеваются и расходятся по рабочим местам. У всех на шее специальный дозиметр. Его данные обрабатывают и определяют, какую дозу радиации получил человек.

Что такое станция для сотрудников

Кабинет Сергея Шаршуна в административном корпусе. Он возглавляет цех радиационной безопасности, то есть контролирует уровень радиации на станции. От его кабинета до четвертого энергоблока, где произошла авария, 600−800 метров.

— Я не понимаю вопроса о том, чего я должен начать больше бояться после аварии на станции, — удивляется Сергей Владимирович. — Я знаю, чего ждать, не первый день здесь работаю, а 35 лет, извините меня. Люди рано или поздно ко всему привыкают. Если бояться, то лучше отсюда уехать, а если оставаться — так хоть пожить хорошо, — уверен он.

По его словам, в среднем сотрудник в год получает радиации 14 миллизивертов, при норме для станции — 20 миллизивертов в год. Нормальный радиационный фон — 1−10 миллизивертов в год.

— Мы контролируем, чтобы люди не превышали этот показатель в год. Они получают 13 миллизивертов внешнего облучения и 1 миллизиверт — внутреннего. Большую дозу радиации нужно согласовывать с Минздравом, Госинспекцией, — объясняет Сергей Шаршун.

На станции есть определенные зоны, куда пропускают только в спецодежде и обуви белого цвета, с респираторами и по спецразрешениям. Но основное количество сотрудников переодеваются в одежду серого цвета, черную обувь.

По пути на многие участки нужно проходить дозиметрический контроль. Становишься в специальные рамки и прикладываешь руки к щитам, ждешь несколько секунд. Если на табло загорится зеленый свет — проходи, красный — иди к дозиметристу и определяй, где скопилась радиация. Если фонят руки, то их придется помыть.

Такие же рамки стоят и на входе в столовую. Их на станции две: обычная и диетическая. Обедают там по специальным карточкам.

Сергей Шаршун условия труда считает очень комфортными. Во-первых, на работу и обратно возят, во-вторых, положен отпуск 50 дней, больше, чем обычный, чуть ли не в два раза.

Зарплата на станции семь-десять тысяч гривен (276−395 долларов). Работой здесь люди дорожат и очень обеспокоены тем, что объект выведут из эксплуатации. Даже шутят, что, чем медленнее будут работать, тем позже это наступит.

Несмотря на аварию, отношение к атомной энергетике у Сергея Владимировича положительное. Рассказывает, что многие его коллеги уже работают на строящейся белорусской АЭС в Островце. И то, что у белорусов есть некоторое опасение перед атомной станцией, считает обычным моментом.

— Когда атомная станция начнет работу у вас в Беларуси, и если пару раз произойдет какое-то внутреннее отклонение, то может пойти слух о масштабности трагедии. Кто-то не выдержит и скажет: «Да ну его, поменяю я жилье». А кто-то останется. Это нормальная жизнь. Я и до аварии, и сейчас горжусь своей работой. Классная профессия, — говорит он.

С работы Сергей Владимирович сегодня выходит около четырех часов дня. До электрички едем на автобусе, затем снова проходим дозиметрический контроль. На этот раз на радиацию проверяют и сумки. На рамках высвечивается зеленый свет — путь свободен.

По дороге домой Сергей Владимирович показывает на телефоне фотографии двух дочерей, внука. Еще говорим о туристах, которые ездят на станцию, — в вагоне как раз группа поляков. За окном болота… И кажется, что жизнь вокруг идет своим чередом. Позади остается станция как памятник Советскому Союзу и эпохе, когда ее построили.

Металлическая композиция из гербов советских республик в Припяти
Агитационный пункт в Доме культуры в Припяти
Колесо обозрения в Припяти.
Вид на Припять сверху
Дерево выросло в здании в Припяти
На втором энергоблоке Чернобыльской АЭС сегодня
Отсюда управляли вторым энергоблоком станции
Мемориал погибшим при ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС в городе атомщиков Славутиче